Кусочек сердца нам оставил

Он прожил почти девяносто лет. Шестьдесят из них отдал Туве и столице Тувы. Отдавал щедро и безоглядно, отсняв своим фотоаппаратом километры фотопленки, ставя на ноги нашу гордость – национальный музей...

Фотограф. Краевед. Журналист. Автор повестей и рассказов. Основатель и первый директор музея.

Каким он был – Владимир Петрович Ермолаев? О чем думал, что считал важным для себя и для людей, живущих в самом сердце Азии? Что заставило его выбрать именно такой жизненный путь?

Эти вопросы я задавала себе, прочитав в июле 2002 года в «Тувинской правде» воспоминания Монгуша Бораховича Кенин-Лопсана, затем – побывав на выставке, посвященной 110-летию Владимира Ермолаева, в национальном музее имени 60 богатырей, листая (с разрешения директора музея Анатолия Комбу) записные книжки моего героя, внимательно перечитывая пояснения к его фотонегативам.

Именно фотонегативы и фотографии, сделанные по моей просьбе в фотолаборатории музея, помогли многое узнать о человеке, ушедшем двадцать лет назад.

Владимир Ермолаев родился 28 июля 1892 года в селе Канско-Перевозинском Красноярского края. Восемнадцатилетним юношей он приехал в Красноярск и поступил на службу в краеведческий музей.

Через три года произошла встреча, во многом определившая дальнейшую судьбу молодого музейного работника. В Красноярск приехал известный исследователь, путешественник Фритьоф Нансен – тот самый норвежец, который в 1888 году первым пересек на лыжах Гренландию, был почетным членом Санкт-Петербургской Академии Наук, верховным комиссаром Лиги Наций по делам военнопленных, одним из организаторов помощи голодающим Поволжья в 1922 году.

Ну а в 1913 году Нансен путешествовал по Сибири. И, как настоящий исследователь, не мог обойти вниманием местные музеи. Скорее всего, приглянулся ему Владимир Ермолаев своей пытливостью, расторопностью, любознательностью. Нансен сделал поистине царский подарок молодому сибиряку – фотоаппарат.

Благодаря этому подарку и взяли Владимира Петровича, в составе почвенно-ботанической экспедиции, в поездку по Туве. Исполнял он обязанности фотографа. Но снимал он не только «цветочки-лепесточки». В кадр попадало все, что удивляло и восхищало: и берега великой реки Улуг-Хем, и тувинский охотник, вышедший из тайги с добычей, и усадьба русского купца Петрова на Тодже, который имел табун лошадей сафьяновской породы... Итог экспедиции Ермолаев сформулировал для себя четко и кратко: переезжаю в Урянхайский край. Было ему тогда 24 года.

С тех пор на несколько десятилетий он стал бессменным фотолетописцем Тувы. Был свидетелем рождения первого тувинского государства. Застал столицу этого государства еще «в колыбели» и с другим именем и скрупулезно фиксировал каждый шаг «новорожденного».

Более четырех тысяч фотонегативов, которые на закате жизни Владимир Ермолаев передал в наш музей – его взгляд на вчера и завтра Тувы, взгляд, в правдивости которого трудно усомниться. На фотографиях, в подписях к ним,в записных книжках Ермолаева – неопровержимые доказательства упорства и трудолюбия людей, живших на этой земле в первой половине ХХ века. Вновь перечитываю сделанные Владимиром Петровичем пометки к фотонегативам и словно слышу голос мудрого человека. Послушайте и вы...

– Владимир Петрович, каким предстал перед вами Урянхайский край?

– Все было удивительно интересно: другие люди, другие обычаи, традиции – даже бытовые. Снимал людей в их обычной жизни. Одна из фотографий, сделанных в 1916 году – арат везет новый аппарат для выгонки араки. Важно так везет, вещь была нужная и дорогая. В 1916 году снимал процесс сева зерновых на Хемчике. Интересно это делали. Пропахивали ряд борозд на расстоянии полтора-два метра друг от друга. Между ними сеяли зерно, вручную; засеянное поле боронили бороной, сделанной из кустов караганника.

На территории нынешних Дзун-Хемчикского, Улуг-Хемского кожуунов растили и ячмень, и пшеницу. Там я и во время молотьбы снимал, и когда ячмень серпами жали. Снимал удивительные наскальные рисунки. Изучал тувинский язык. Сначала, конечно, узнал и запомнил то, что нужно в быту. «Я ем мясо», например, «дорожный кисет», постепенно словарный запас пополнялся. Несколько записных книжек исписал, пока стал хорошо понимать язык.

– Вы были свидетелем рождения ТНР, многих связанных с этим событий. На сделанных вами фотографиях – все видные политические деятели того времени, члены правительства ТНР. На выставке в музее в конце 2002 года я видела фото Буяна Бадыргы. По-моему, это наиболее удачная его фотография...

– Он просто был очень молод тогда. Мы ведь почти ровесники. Поэтому, наверное, удалось передать что-то необъяснимое...

В те, первые годы ТНР, мне казалось, что время летит очень быстро, так много всего происходило, так стремительно все менялось. Не расставался с фотоаппаратом. А еще всегда со мною были карта Урянхайского края, подзорная труба, походный котелок, планшет.

– А саквояж, рыжий такой, с ручкой коричневой...

– Ручку у саквояжа не раз пришлось менять. Но саквояж позже появился. Лучше я вам про фруктовые сады расскажу... Не знаю, есть ли они сейчас. Первые сады заложили в Туве в 1924 году. Снимал я этот процесс. Видели бы вы, как люди старались.

Люди... они так быстро менялись. Жадными до нового были. Первого мая 1926 года в Кызыле был парад. Как шли физкультурники! А к 1932 году уже многие молодые физкультурой, спортом занимались.

В 1924 году встречали первые автомобили в Кызыле. Это были «доджи», с колесами на деревянных спицах. И грузы возили, и пассажиров. А первая поездка на автомобиле от Кызыла до Минусинска заняла 12 суток. К автомобилям и водителям особое отношение было. На седьмое ноября детей всегда катали по городу.

И гостей республики, если говорить по-современному, снимал. Даже иностранных. Монголы и китайцы в двадцатых годах часто привозили сюда чай, ткани разные. Увозили пушнину, хлеб. Разработкой каменного угля занимались корейцы, они и золотом промышляли. Конечно, приезжали многие из Союза. В 1926 мне удалось снять врача из экспедиции Наркомздрава СССР, когда он делал операцию арату.

– Вы так вдохновенно обо всем говорите, но и в двадцатые, и в тридцатые, и в сороковые в Туве было много противоречивых и трагических событий.

– Я старался фиксировать все, что видел. Может быть, благодаря и мне в какой-то мере, остались фотографии членов правительства, известных деятелей, затем репрессированных. Время было противоречивое, это правда. Есть у меня снимок с собрания аратов, которое проходило в усадьбе бывшего нойона. Они решали вопрос о конфискации имущества. Трудно решали. Я не хочу никого судить...

Несколько лет назад в Туране восстановили православный храм. Наверное, мало кто из нынешних туранцев знает, что колокол, снятый с туранской церкви, водрузили в Кызыле на пожарную каланчу. Били по нему молотком. Снял его для истории в 1928 году.

И в этом же году довелось побывать на ламском съезде. В 1925 был по делам в Чадане, специально зашел в Верхне-Чаданское хурээ, снял главный храм... Потом хурээ разрушили.

– Но все же на абсолютном большинстве снимков запечатлены оптимистические моменты. Ваши пометки ко многим фотографиям тех лет начинаются со слов «первый», «впервые». Что вы ощущали тогда?

– Трудно выразить одним словом ощущения, когда видишь, как пожилой мужчина пишет на доске первые слова. В конце двадцатых подобных фотографий можно было сделать тысячи – и в Кызыле, и в маленьких аалах: люди учились грамоте. А в 1940 году, к десятилетию тувинской письменности, в Кызыле уже выставка была устроена, и уже были достижения в этой области.

Чего только не было впервые: великого и смешного, глобального и маленького. Первый самолет в небе Тувы: 1936 год, летчики прилетели на пятнадцатилетие ТНР. Первую плотину снимал – во время сооружения оросительного канала в госхозе «Элегест» в 1930 году, а за год до этого в тот же «Элегест» привезли первый трактор, «Фордзон». Кстати, в 1931 госхоз «Элегест» сдал государству тысячу пудов зерна. Первую в Туве МТС – в Шагонаре – снимал в 1934 году. И первую привезенную в Туву сложную молотилку, в 1930.

Наблюдал, как быстро росла творческая интеллигенция, довелось снимать и Виктора Кок-оола, имя которого сейчас носит музыкально-драматический театр, и сцены из его легендарного спектакля «Хайыраан-бот». И актрису-красавицу Кара-Кыс Мунзук снимал, и писателя Степана Сарыг-оола, и художника Тас-оола, и отца его – тот пришел как-то, в 1943 это было, в наш музей, чтобы выставку картин местных художников посмтреть.

На моих глазах рос Кызыл. Хотелось запечатлеть буквально все. И первое футбольное поле в парке, и красивейшую протоку там же. Первый пассажирский автобус на улицах города – он появился в 1937 году. Снимал первые жилые дома. Снимал набережную. Тогда это был просто берег реки, к осени он буквально завален был лесом – горожане готовились к зиме, лес по реке сплавляли до Кызыла. И первая коммунальная баня есть на моих снимках. Ресторан в Кызыле. В 1940 году в Кызыл привезли паровой котел для электростанции – тоже событие. Наводнения в Кызыле 1936 и 1945 годов снимал. О них сейчас, наверное, ничто не напоминает. А тогда вся северо-западная часть города была затоплена.

– Из ваших снимков, сделанных в Туве во время войны можно составить не один альбом. Причем, как мне кажется, они очень похожи на те, что сняты в это время другими людьми, в самых разных уголках бывшего Советского Союза, куда не дошел фашистский сапог: проводы на фронт, сбор подарков для солдат, хлеб – фронту...

– К началу войны я прожил здесь уже 25 лет и как-то не задумывался о том, что живу не в своей стране. Для меня ничего удивительного не было в том, что тувинцы восприняли нашу беду как свою. Я ничего не выдумывал, не расставлял людей, чтобы сделать соответствующие снимки. Просто фиксировал то, что видел. Сейчас, спустя десятилетия, можно удивляться: люди отдавали все, что могли стране, в которой многие и не бывали. Посмотрите на снимки 1942 года. Там и чербинские ополченцы, и араты из Бай-тайги, сдающие для Красной Армии подарки, и кок-тейцы, сдающие мерлушки – тоже для фронта. А вот аратка из Танды. Она целую отару овец пригнала. Эрзинцы прислали караван с хлебом. Русские колхозники из Каа-Хемского района везут в Кызыл заготовки лыж. Бочки масла, которые для армии привезли улугхемцы. А вот тандинцы слушают сводку о положении на фронте. И так – до самого конца войны. Довелось снимать и тувинских танкистов-добровольцев перед отправкой на фронт, тех, кто потом прославился, например, героя Советского Союза Чургуй-оола, и девушек, совсем юных, когда они с матерями прощались, и митинг по случаю Победы в мае 1945 года. И выставку трофейного оружия.

Мирные картины, которые в те годы наблюдал, старался тоже снять. В школы любил заходить, в лагерях пионерских бывал. В 1942 как-то в Кызыл-Мажалыке снял физзарядку в пионерском лагере. В села выезжал.. В 1943 застал в Чаа-Холе момент, когда в село первый автомобиль приехал. Так люди его со всех сторон обследовали: и сверху, и снизу. В 1943 в госхоз «Элегест» первый комбайн поступил. Такое событие!

В 1944 снимал митинг по случаю вхождения Тувы в состав России и СССР. Я не видел там ликования по принуждению. Лица были светлые, чистые. А в 1945 в Кызыле состоялась первая животноводческая выставка. Люди всегда думали о будущем...

О будущем. Ради этого будущего Владимир Ермолаев несколько десятилетий подряд день за днем по крупицам создавал фотолетопись нашей республики.

Ради будущего он, назначенный в октябре 1929 «заведующим музеем с окладом 120 рублей в месяц», полгода провел в Москве и Ленинграде, доказывая, как важно для молодой ТНР развитие музейного дела.

Ему поверили и в нашем, тогда никому не известном музее, появилась большая коллекция старинного оружия, картины русских и зарубежных художников – подарки лучших музеев Москвы и Ленинграда – и шишкинский «Лес», и «Морской вид» Айвазовского, и портрет Екатерины II неизвестного художника, и «Читающая женщина» Михайловского.

Для будущего Владимир Петрович написал по мотивам тувинской народной легенды поэму-сказку «Легенда о Саине», повести «Элескей», «Где золото роют в горах». Он многое мог бы еще рассказать, если бы мы помогли ему. Если бы был в Кызыле памятник Владимиру Ермолаеву, если можно было пройти по улице его имени. Если бы, наконец, были выставлены в большом зале нового музея все его фотографии.

Мы бы многое еще могли узнать о себе и многое понять о времени и человеке, который, как он писал в одном из своих стихотворений, «кусочек сердца нам оставил».

Фото Владимира Ермолаева

из фондов национального музея имени 60 богатырей

Фото:

1. Владимир Ермолаев

2. На лыжне – тувинские девушки. 1932 год.

3. Прокатим с ветерком. 7 ноября 1930 года.

4. Съезд лам Тувы. 1928 год.

5. На сцене – несравненная Кара-Кыс. Сороковые годы XX века.

6. Тандинцы слушают новости с фронта. 1942 год.

7. Первомайская демонстрация в Кызыле. 1939 год.

Анна Лачугина