Екатерина Кара-Донгак. Танцевать для сына

В двадцать три года она получила всероссийское признание, в двадцать четыре стала Заслуженной артисткой Республики Тыва. Сегодня ей тридцать два, в творческой копилке – и зрительская любовь, и дипломы международных конкурсов. Но и в гастролях по миру, и в репетиционном зале артистка балета Тувинского национального ансамбля песни и танца «Саяны» Екатерина Николаевна Кара-Донгак никогда не забывает, что главный концерт – впереди: для сына Александра, который за тринадцать лет своей жизни услышал все мелодии, сопровождающие ее выступления, но никогда не видел, как мама танцует на сцене.

Роды в холодной больнице

– Екатерина Николаевна, что же случилось со зрением Саши?

– Забеременела, когда училась на третьем курсе хореографического отделения Кызыльского училища искусств. Как только узнала, что у меня будет ребенок, сразу взяла академический отпуск и уехала домой, в село Тээли Бай-Тайгинского района.

Рожала в сельской больнице, где в один день рожениц много не бывает. В палате зимней ночью оказалась одна. Было очень страшно и так холодно, что разрешили рожать в шапке. Схватки продолжались всю ночь, под утро, 19 декабря 2002 года, родила.

В тот же день, после обеда, когда сына принесли, увидела гной на его глазках. Забеспокоилась: почему? Врач сказала, что это от холода и скоро пройдет, если буду тщательно промывать грудным молоком. Но это не помогало.

Неделю пролежала с малышом в стылой больнице, а на следующий день после выписки сразу уехала с ним в Кызыл: показаться столичным врачам. Здесь обнаружили, что ребенок получил травму при родах. Гематому, которая образовалась на его голове, вылечили, и глаза перестали гноиться.

Вернулись домой. Вроде бы, всё хорошо, но стала замечать, что сын реагирует только на свет. Снова – в Кызыл. После долгих обследований врачи поставили трехмесячному Саше окончательный диагноз – врожденная катаракта. Сразу дали инвалидность. И предупредили: возможно, он останется незрячим на всю жизнь.

Это было, как приговор. Хотелось кричать от безысходности: судьба вновь меня испытывает. Но когда видела, как моя кровиночка лежит и улыбается, всё забывалось. Решила не сдаваться.

– Вы сказали: «Судьба вновь меня испытывает». Почему вновь?

– Потому что отец Саши – человек, который клялся в вечной любви, оказался не тем, каким он себя изображал. Рождение ребенка, как я понимала, это рождение семьи. Но этого не случилось. Как только он узнал о моей беременности, внезапно исчез. Потом только узнала, что у него давно другая семья. И за тринадцать лет он ни разу не пришел повидать сына.

Но с рождением Саши мне совсем не до него было. Малыш всё время и все мысли занимал. Надо было и за ним ухаживать, и учиться. Когда Саше девять месяцев исполнилось, пришлось, чтобы окончить учебу в училище искусств, оставить его в Тээли у мамы.

Уезжала в Кызыл с болью в сердце, понимая, какие хлопоты доставляю близким. И сильно тосковала о сынишке. Через три месяца не выдержала и забрала его к себе в Кызыл. А там поняла, что это совершенно не по силам: и учиться, и заниматься с малышом.

Дом ребёнка: трудное решение

– И какое же решение приняли?

– Самое трудное, которое когда-либо принимала: временно определить сына в Кызыле в Дом ребенка.

– В чём заключалась трудность?

– Психологически очень сложно было, ведь существует такое расхожее мнение, что в Дом ребенка сдают детей плохие матери, которые отказываются от них. Но мне рассказали, что есть и такая форма: мамы, которые одни воспитывают малышей и находятся в трудной жизненной ситуации, например, очно получают образование, могут определить их туда на время.

Конечно, не сразу решилась, но другого выхода у меня не было. Сходила, посмотрела, увидела, что ребятишки живут в очень хороших условиях, в чистоте и заботе.

Но морально, конечно, было сложно. Когда первый раз пришла в республиканский Дом ребенка, поразилась: совершенно здоровые дети, как можно было от них отказаться? И не смогла удержать слез. Ребятишки бегут ко мне, и все кричат: «Мама! Мама пришла!» И с такой надеждой смотрят, что боялась утонуть в их глазах. И так потом каждый раз меня так встречали, когда в перерывах между занятиями навещала сына. Специально больше сладостей покупала, чтобы всем хватило. А подрабатывала в студенческие годы, моя полы, выступая с танцами в кафе.

В Доме ребенка – строгий режим, всё расписано, но мне разрешали оставаться с сыном на час, иногда даже на два. Он сразу чувствовал мой приход, по голосу сразу узнавал. Маленькими ручонками погладит по голове, поцелует. И сразу – легче на душе, силы прибавляются. Казалось, что сын понимает меня совсем по-взрослому.

В младшей группе, куда его определили, некоторые дети уже умели самостоятельно садиться на горшок. А мой незрячий Саша нуждался в особенном уходе. Он только-только начал ходить и без чужой помощи шагнуть не мог. Я очень благодарна всем работникам Дома ребенка, кто тогда ухаживал за ним.

– Как долго Саша пробыл в Доме ребенка?

– По договоренности с дирекцией я должна была забрать сына, когда ему исполнится два года. Но, к сожалению, не получилось. В 2004 году окончила училище, и меня сразу приняли в ансамбль песни и танца «Саяны». А вот вопрос с жильем решался дольше, но сразу же забрала трехлетнего Сашу к себе, как только филармония выделила комнатку в общежитии, где мы с ним и сейчас живем.

Меня здорово выручила тогда одноклассница Чойгана Салчак, согласившись пожить некоторое время с нами и понянчить моего сыночка, пока буду в гастрольных отъездах. Всегда буду благодарна ей за то, что помогла пережить трудный период жизни.

– А в специализированный детский сад для детей-инвалидов обращались?

– Обращалась. Он у нас в Кызыле один – детский сад комбинированного вида для детей с ограниченными возможностями, на правом берегу Енисея находится.

Принять приняли, но Саша ходил туда всего три месяца, потому что работники сада вежливо попросили забрать его, так как у них нет штатной единицы, чтобы принять кого-то на работу для отдельного ухода за незрячим ребенком. Пришлось забрать.

Игра «Найди маму»

– Улучшить ситуацию со зрением сына пытались?

– Конечно. Когда Саше четвертый год шел, узнала, что в Москве делают операции таким, как он, и чем младше ребенок, тем успешнее будет результат. Операция эта три часа длилась, они мне вечностью показались.

И лучшими словами, которые когда-либо слышала, была фраза вышедшего из операционной врача: «Всё хорошо, операция прошла успешно».

До операции сынок только на солнце и ярко горящую лампочку реагировал, а после нее зрение стало плюс четырнадцать, и Саша стал чувствовать себя увереннее: начал ориентироваться на близком расстоянии, воспринимать новое. Стали вместе выходить в город, постоянно брала его с собой на репетиции. Занимаюсь в балетном зале филармонии, а он тихонько сидит в уголочке, слушает. И не капризничал никогда.

У Саши очень развиты осязание и обоняние. Когда был малышом, мы с девочками из ансамбля в перерывах между репетициями так играли с ним: построившись в ряд, просили найти маму. Он подходил к каждой, брал за руку и быстро меня определял – на ощупь, по запаху.

А еще у него очень развит слух. Один раз шли по городу, и он сказал: «Как же жалко человека, который идет за нами. У него, наверно, сильно ноги болят». Обернулась и увидела медленно идущего человека с тросточкой. Сын по звуку определил.

– Как вы решили вопрос с учебой, когда Саше пришло время идти в первый класс, ведь в Кызыле нет специальной школы для слабовидящих детей?

– Да, к сожалению, в Туве такой школы нет, и в первый класс Саша пошел в Хакасии, там, в городе Абакане, есть специальная коррекционная школа-интернат для слепых и слабовидящих детей. В ней детям полагается двенадцать лет учебы. Саше там очень нравилось, он делал успехи и в устном русском языке, и в занятиях по системе Брайля – чтение и письмо с использованием рельефно-точечного шрифта, специально предназначенного для незрячих и плохо видящих людей. Но он окончил там только четыре класса.

– Почему не доучился?

– Потому что по закону такие, как мой сын, дети находятся при обучении в спецшколах на полном государственном обеспечении, а министерство образования Тувы прекратило перечислять за него регулярную оплату, которую должно было вносить согласно заключенному с абаканской школой-интернатом договору.

Кроме того, тяжело было нам жить на расстоянии. Хоть и постоянно приезжала к сыну, а на каникулы забирала домой, но очень уж мы тосковали друг о друге. Увезла сыночка в Кызыл, и вот уже три года мы неразлучны.

– А как же с учебой?

– Учится на дому, уже восьмиклассник. К нему приходят преподаватели из четвертой школы, дают уроки по четырем предметам: русский язык, литература, математика, физика. К сожалению, сегодня все его учителя – специалисты в обучении обычных детей. И это большая проблема. Тифлопедагогов – тех, кто знает специальные методики работы с незрячими детьми, сейчас в Кызыле нет.

До 2013 года с Сашей занимались два таких специалиста: Валентина Владимировна Аксенова, но она, увы, умерла, и Татьяна Ивановна Петухова, она уехала в Красноярск. Нам с Сашей их очень не хватает, хотя с Татьяной Ивановной продолжаем поддерживать связь, она, и огромное спасибо ей за это, консультирует меня по телефону.

Ленивый никогда не добьётся цели

– Как началось ваше увлечение танцами?

– С фильма «Танцор диско». Еще в детский сад ходила, когда в нашем сельском клубе показали индийский фильм «Танцор диско» с Митхуном Чакраборти в главной роли. И так я была заворожена им, что вбила себе в голову: когда стану взрослой, выйду замуж только за главного героя фильма – за Джимми. Стала повторять движения, пытаясь танцевать так, как это делали герои кино.

А в девять лет увязалась за подружками, которые посещали танцевальный кружок в детской музыкальной школе нашего села Тээли. Мне так понравились занятия, что стала ходить постоянно, хотя и не была записана в кружок. И как была рада, когда меня зачислили.

Родители ничего об этом не знали, пока из школы не пришла официальная бумага. Очень рассердились: нас они воспитывали в строгости, и без их разрешения ничего не делалось. А тут дочка тайно танцами занимается, и за это еще, оказывается, надо платить, а лишних денег в семье не было. Мне здорово попало, занятия запретили.

Горю моему не было бы конца, если бы не директор музыкальной школы Чечек Салчаковна Монгуш. Она пришла к нам домой, поговорила с родителями, убедила, что мне обязательно нужно заниматься танцами – есть способности, а музыкальная школа половину оплаты за занятия берет на себя, учитывая, что семья многодетная.

– Сколько детей было в многодетной семье?

– Десять. Мама наша – Екатерина Ховалыговна Кара-Донгак – мать-героиня. Когда она забеременела первым ребенком, отца забрали в армию. Уходя, он наказал, чтобы сына или дочку она назвала в честь Саянских гор: Саян или Саяна. Так старшая моя сестра стала Саяной.

Последующих детей родители назвали именами из букв ее имени. Аян, Ян, Неля, Амдакай. Шестым ребенком 5 августа 1984 года родилась я, назвали в честь мамы Екатериной, а домашние звали меня Кара-Кыс – Черная девочка.

Дальше – Николай, Марта, Солангы. А самую младшую нашу сестренку мама родила в 42 года. Адыя в прошлом году окончила Кызылскую школу №2, сейчас учится в Москве на дизайнера.

Из десяти детей сегодня нас восемь. Братья Ян и Амдакай ушли из жизни.

Отец наш, Николай Олчейович Кара-Донгак, окончил Красноярский сельскохозяйственный институт, работал агрономом в совхозе «Тээли», первым директором которого был его отец Олчей Чашович Кара-Донгак.

И дед мой, и папа отличались особым трудолюбием и ответственностью. Папа с детства внушал мне две главные мысли: «Ленивый никогда не добьется цели», «Каждый сам кузнец своего счастья». И очень верил в меня, постоянно повторял: «Ты обязательно станешь настоящей артисткой, а я, седой, буду радоваться за тебя».

Так и вышло, когда в декабре 2009 года в филармонии был мой первый сольный концерт – по программе «Новые имена». На него пригласила и своего первого преподавателя хореографии из музыкальной школы села Тээли Урану Могушовну Таргын, и всех родных. Папа был счастлив, только не досмотрел концерт до конца. Он так растрогался, что не смог сдержать слез и ушел в фойе, чтобы никто не увидел их.

Умер он летом 2013 года в шестьдесят лет. Мамочке сейчас шестьдесят три. Всю свою жизнь посвятила нам – детям. Профессии она не имела, но всегда поражала всех своими рисунками, люди принимали их за работы профессионального художника.

Специально она никогда не садилась рисовать. Так, между делом, у нее получалось. Простым карандашом или ручкой она моментально может нарисовать пейзаж, чей-то портрет.

Как-то попросила маму нарисовать меня. И она очень быстро простой шариковой ручкой изобразила меня на коне на чайлаге – летней чабанской стоянке. Я этот мамин рисунок берегу.

Когда мы подросли, каждый год школу заканчивали двое: один – девятый, другой – одиннадцатый классы. Преимущество имел тот, кто оканчивал школу: все родительское внимание было направлено на выпускника. А тот, кто оканчивал девятый класс, молча переходил в следующий.

Я же после девятого решила поступить на отделение хореографии Кызыльского училища искусств. Но когда сказала маме, она запретила даже думать об этом. И действительно: обучать двух студентов в многодетной семье было материально очень тяжело.

И тогда я придумала, как за лето накопить деньги на дорогу в Кызыл. И пошла на дело.

Похищение молока

– Пошла на дело – звучит интригующе. Расскажете, что это за дело было?

– Перед вечерней дойкой коровы односельчан подходили к речке Хемчик, чтобы напиться воды. А я их там уже поджидала с ведерком. Успокаивала – напевала, поглаживала вымя. И быстренько доила. От каждой из пяти надаивала понемногу, чтобы хозяевам осталось. Получалось три литра, которые и продавала на местном рынке по 15 рублей за литр. Так помаленьку собрала на дорогу.

Приехала в Кызыл из сельского захолустья одна-одинешенька, с плохим русским языком, и все-таки поступила. Это была моя первая победа. Но мне сегодня очень неловко и стыдно за ту тайную дойку, ведь как ни крути, а я, глупая девчонка, похищала чужое молоко. Единственное оправдание – огромное желание учиться любимой профессии.

– Уверена, что тээлинцы простят вам это молоко и расценят как свой меценатский взнос на развитие таланта. Причем, оправдавший себя взнос, ведь уже в 2009 году, в двадцать четыре года, вы стали Заслуженной артисткой Республики Тыва.

– Да, это было как раз в Год молодежи. А до этого было участие во Всероссийском конкурсе «Лидер 2007 года» в Москве, где победила в номинации «Лучшая исполнительница народного танца». Исполняла танец «Эдирээ», который поставил балетмейстер Вячеслав Донгак. Эдирээ – это такая зазубренная палка, она употребляется при выделке кожи, и танец в отличной постановке балетмейстера Вячеслава Донгака пластически имитировал этот процесс.

– Еще особо значимые для вас победы?

– Чечня, город Грозный, 2011 год – второе место в Международном конкурсе сольного танца имени Махмуда Эсамбаева. 2015 год – Внутренняя Монголия, международный конкурс солистов и ансамблей. Пятисот участников, которых жюри оценивало по стобалльной системе. Получила 84 балла и попала в число лучших солистов, а наш ансамбль «Саяны» стал одновременно и серебряным, и бронзовым призером в разных номинациях.

– Высшее образование?

– Получила. В 2007 году окончила Восточно-Сибирский государственный институт культуры – его тувинский филиал. Специальность – народное художественное творчество.

Сейчас учусь заочно в Иркутском государственном университете, получаю юридические знания, но не для того, чтобы поменять профессию. Считаю, что каждый должен быть хоть немного подкован в правовых вопросах. Для родителей с детьми-инвалидами это особенно важно. Им нужно уметь разобраться в льготах, в программах поддержки людей с ограниченными возможностями, которые принимаются и на федеральном, и на республиканском уровнях.

Некоторые родители даже не знают, что по закону им каждый месяц положены четыре дополнительных выходных. Когда Саша учился в Абакане, мне эти дни очень помогали: навещая сына, могла подольше оставаться с ним.

Уважать себя

– Личная жизнь?

– Была попытка устроить ее, сын еще маленьким был. Познакомилась с человеком, он начал за мной ухаживать. Вроде, всё шло хорошо: проявлял заботу, казалось, что любит меня. Его родители нам даже квартиру сняли. Но со временем стала замечать его равнодушие к Саше. Да и его родственники стали откровенно отговаривать: зачем тебе такая обуза с ребенком-инвалидом.

Дальше – больше, пошли бесконечные сцены ревности. Как-то во время одной из них не успела убежать из дома, он схватил и так избил, что с сотрясением мозга и сломанной рукой попала в больницу. Был и судебный процесс, он получил три года условно. Больше терпеть его не имело никакого смысла, ушла от него без всякого сожаления.

И вспоминать его не хочу, рассказываю только потому, что, может быть, этот мой тяжелый урок пригодится другим женщинам: нельзя позволять поднимать на себя руку и терпеть семейное насилие. «Бьет – значит любит», – это совершенно абсурдная поговорка, не верьте ей. Себя надо уважать.

После этого решила совсем забыть слово «любовь», посвятить себя только сыну и работе. Тем более, наверстывать пришлось многое: пока восстанавливала здоровье, отстала от новой программы ансамбля «Саяны», в которой были сольные партии в моем исполнении. Для артистки балета это большая потеря, потому что, следующая новая программа составляется только через пять лет. А чтобы быть в форме, надо заниматься, репетировать ежедневно, что мы, артистки ансамбля и делаем.

– Знаю, что кроме танцевального таланта вы обладаете еще и талантом рукодельницы: у артистов республики вошли в моду оригинальные, с национальными элементами, вязаные шапочки от Екатерины.

– Когда впервые связала такую шапочку для сына, даже не предполагала, что мои скромные головные уборы в моду войдут. Вязать еще в детстве научилась: шарфики, носки. А в 2003 году специально для Саши придумала особенную шапочку: легкая, удобная, с орнаментом по окружности головы, а на макушке не помпон, а тувинский узел счастья. Получилась шапочка со смыслом, в какой-то степи – оберег, поднимающий дух мужчины.

Когда увидели друзья, захотели такие же. Так и пошло-поехало Сначала вязала для знакомых, коллег, музыкантов-горловиков. Потом заказы пошли.

Стиль у шапочек общий, цвет, орнамент – разные. А вязать их много времени не занимает. В день могу и пять штук связать. Так, между делом.

Тихо радуюсь, что придуманный мною стиль понравился и Главе правительства Тувы: Шолбан Валерьевич Кара-оол приобрел несколько штук. Сейчас я даже авторское право на эти шапочки зарегистрировала, потому что подражатели появились.

Главный зритель

– Если бы на вас неожиданно, чудом, свалился миллион рублей, на что бы потратили его?

– Не задумываясь, открыла бы в Кызыле Центр поддержки детей-инвалидов по зрению. По себе знаю, с какими трудностями сталкиваются и они, и их родители.

Например, мне постоянно приходится брать Сашу с собой на работу. Пока занята на репетициях, ему приходится просто сидеть и долго ждать, когда освобожусь.

При всем желании, много времени уделить специальным развивающим занятиям с ним у меня не получается. Не хватает ему и общения со сверстниками. И чувство вины за это меня постоянно мучает.

Очень нужно хотя бы дневные учреждения, где такие, как Саша, дети с ограниченными возможностями могли бы заниматься под контролем специалистов со сверстниками, общаться, развиваться, узнавать новое.

– Насколько сегодня самостоятелен Саша?

– Дома он самостоятельно передвигается, ориентируется, он этому быстро научился. Сам себя обслуживает. Во двор тоже без меня выходит. А вот за хлебом пока не могу отправить, хотя он и хочет помочь, очень старается быть полезным.

Любит мультики смотреть, вернее, сидит перед экраном и как будто смотрит, а на самом деле только слушает. Любит ездить на велосипеде. Конечно, под присмотром.

Один раз я не доглядела, и он наехал на игравшую во дворе девочку. Слава богу, обошлось без травмы, но Саша очень переживал. Да еще выбежал отец девочки, начал было ругаться, но, поняв, что за рулем слабовидящий, успокоился и только велел быть на будущее осторожным. После этого случая стала выбирать для Сашиной езды на велике безлюдные места.

Саше надо развиваться, больше общаться с людьми, поэтому с нынешнего учебного года записала его в детскую группу в спорткомплекс имени Ивана Ярыгина – на занятия под руководством тренера. А еще мы решили заняться музыкой: сын будет ходить в Центр тувинской культуры, где с детьми и подростками проводятся уроки освоения горлового пения, игры на национальных инструментах.

Сейчас у Саши зрение на левом глазе – плюс девять, на правом – плюс восемь, диагноз – частичная субатрофия зрительного нерва, нистагм обоих глаз. Саше тринадцать, а операции надо делать, пока не достиг шестнадцати. Доктора советуют ехать в Новосибирск или в Иркутск.

Чтобы осуществить это, готовлю сольный концерт, в котором примут участие артисты моего родного ансамбля «Саяны» и другие мастера сцены, огромное спасибо им за это. Вырученные деньги пойдут на образование и лечение сына.

Саша очень хочет увидеть, как я танцую на сцене, это его основная мечта. И моя тоже, ведь он, любимый сын, – самый главный мой зритель.

Фото Ай-кыс Монгуш, Василия Балчый-оола, Энхжин Монгуш и из личного архива

Екатерины Кара-Донгак.

Интервью Карины Монгуш с Екатериной Кара-Донгак «Танцевать для сына» войдёт сорок первым номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги продолжает готовить редакция газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Артистка балета Тувинского национального ансамбля песни и танца «Саяны» Екатерина Кара-Донгак и ее сын Александр Кара-Донгак в репетиционном балетном зале. Кызыл, Тувинская государственная филармония. 1 августа 2016 года. Фото Ай-кыс Монгуш.

2. Мать и сын: Екатерина Кара-Донгак и Александр Кара-Донгак. Кызыл, 1 августа 2016 года. Фото Ай-кыс Монгуш.

3. В абаканском парке – первоклассники специальной коррекционной школы-интерната для слепых и слабовидящих детей. Слева их воспитатель Людмила Ивановна Терская, справа – Екатерина Николаевна Кара-Донгак, рядом с ней сын Александр. Республика Хакасия, Абакан, 2010 год.

4. Николай Олчейович Кара-Донгак во время армейского отпуска с супругой Екатериной Ховалыговной Кара-Донгак и первенцем – дочкой Саяной. Тувинская АССР, Бай-Тайгинский район, село Тээли. 1974 год.

5. Екатерина Кара-Донгак в сшитом своими руками костюме для восточного танца. Кызыл, 2015 год. Фото Энхжин Монгуш.

6. Рисунок «Дочка на чайлаге». Автор Екатерина Кара-Донгак изобразила свою дочь Екатерину Кара-Донгак. 2012 год.

7. Домашнее занятие. Екатерина Кара-Донгак с сыном Александром. Кызыл, 17 мая 2016 года. Фото Василия Балчый-оола.

8. Директор Тувинского национального оркестра Ангырак Ховалыг в стилизованной вязаной шапочке работы Екатерины Кара-Донгак. Кызыл, 2015 год.

9. Екатерина Кара-Донгак в костюме из коллекции Вячеслава Донгака «Скифская принцесса». Монголия, 2012 год.

10. Танец для сына: Екатерина Кара-Донгак и Александр Кара-Донгак. Кызыл, Тувинская государственная филармония, репетиционный балетный зал. 1 августа 2016 года. Фото Ай-кыс Монгуш.

Карина Монгуш, uspun@mail.ru