Сергей ЫНААЛАЙ: «До последнего дыханья мне за табуном своим идти»

Он зимует у подножья Арзылана – Львиных скал. В центре высокого каменистого полукольца – юрта и домик-зимник. А дальше, куда ни кинешь взор – степь. В этой степи пасли коней его отец, деды и прадеды. А сегодня по ней мчится его отборный табун.

 

Его скакуны неоднократно побеждали на главных скачках главного тувинского праздника Наадым. Его имя известно всем, кто когда-либо мчался на горячем коне. Его секретов не знает никто. Он знает, как определить хорошего скакуна в только лишь родившемся жеребенке. А еще он знает, что для человека дороже самого дорогого золота.

Он многое знает – Сергей Ынаалай из рода Хожуя, зимующий в эрзинской степи у подножья Львиных скал.

 

В ЭТИХ СКАЛАХ ЖИВЕТ ЭХО

 

Сегодня утром степь подернута мелким серым маревом. Но солнце, которого еще не видно из-за скал, уже тянет первые лучи, рассеивая широкой золотой полосой утреннюю хмарь.

Льется нежно-розовый свет, тепло окрашивая сиянием темные впадины в степи. Сворачиваются тени длинных остроконечных скал. На голубеющих горах можно разглядеть серебристую корку льда. Недалеко слюдяным стекольцем синеет озеро Шара-Нур. Местные тувинцы его называют Желтым озером.

В этих скалах живет эхо, и когда по утрам овцы, не хуже горных архаров, забираются на кручи и криком подзывают своих детенышей, а те пронзительно зовут своих мам, эхо начинает метаться в полукольце скал. И кажется, что это ожившие голоса других стад, крики других пастухов и табунщиков – из древности – приветствуют тебя.

…Давно это было. Целых два столетия назад. Тувинские кайгалы-удальцы время от времени вторгались в пределы соседней Монголии и угоняли косяки отборных табунов. Они сами были бедняками и добычу раздавали простым аратам. Во время очередного набега на пустынной стоянке откочевавшего аала они нашли новорожденного младенца. В то время у монголов бытовал обычай: так скрывать позор дочери, родившей вне брака.

Малыш в семье тувинца-кайгала вырос в смышленого и живого мальчика. От него пошел род Хожуя. В переводе с монгольского слово означает: один как перст, один-одинешенек. Но скоро род Хожуя стал многочисленным, а имя его утратило первоначальное значение. Соплеменники отмечали в представителях этого рода трудолюбие, целеустремленность и незаурядный ум. Они всегда стремились к лучшему и достигали многого. Мужчины рода Хожуя отличались мужеством и красноречием, а женщины – красотой и гордостью.

Сергей Ынаалай – потомок того монгольского мальчика, некогда найденного тувинским кайгалом в монгольской степи.

 

СКАКУН ИЗ ЖЕРЕБЕНКА ВЫРАСТАЕТ

 

Тувинцы говорят: скакун из жеребенка вырастает, человеком с младенчества становятся. Сергей Ынаалай считает: самое большое влияние на его становление оказал отец.

И отец Бады-Хоо Санчы-Мидипович, и мать Кунгаа Парысовна родились на эрзинской земле, кочевали всю жизнь по степям вдоль рек Эрзин и Тес. «Уйдя за красной солью», они нашли последний покой на земле предков. Отец и мать всю жизнь посвятили нелегкому труду животновода, ухаживая за совхозным стадом и табуном.

Сергей Ынаалай говорит, что отец был незаурядным человеком. Если бы у него была возможность получить образование, он стал бы известной личностью в истории Тувы.

Местные до сих пор помнят, каким мудрым человеком был старший Ынаалай, как интересно умел говорить. И с соседом аратом, и с большим даргой-начальником он мог общаться на равных. Наказывал своим детям: «Нельзя судить о человеке по внешнему виду, скоропалительно. За бедной одежонкой и неказистой внешностью может скрываться богатый ум, большая душа, редкое красноречие. Не зря говорят: под лохмотьями может настоящий человек скрываться, под старым седлом настоящий скакун резвиться».

– Я до сих пор не забыл о том, как отец говорил: человек учится жизни только тогда, когда сам ее проживает, – вспоминает Сергей Бады-Хооевич. – И еще всегда повторял: надо быть достойным сыном своего народа.

Мама Сергея Ынаалая была дочерью знаменитого борца Сангыы – Сангыы-моге. Во времена, когда разрушались храмы и преследовался буддизм, она не теряла веры. И даже когда уже никто не ходил в храмы, не молился, несколько раз ездила в Улан-Удэ, в Иволгинский дацан. Она говорила своим детям, что вера отцов все равно вернется, что постепенно все восстановится. Даже если родители и не доживут до этих дней, то они, их дети, это обязательно увидят. Так и случилось. Прозорливой оказалась жена табунщика, далеко видела.

Сергей был самым младшим из пятерых детей. Он вспоминает: «Нас никто не шлепал, не бил. Я знаю, есть люди, которые жестоки к своим детям: могут побить, очень сурово обращаются с ними. Они говорят, что так воспитывают своих детей. Но наши родители нас очень любили, особенно мама. За шалость или проступок она могла только выговаривать, чтоб стыдно стало. А отец же только строго посмотрит и один раз скажет. И все. Он больше своих слов не повторял. Этого для нас было достаточно».

И своих детей он воспитывал в такой же атмосфере. Сегодня Сергей Ынаалай уже трижды дедушка, но есть у него и младший сын Аман, которому только девять лет. И его он воспитывает так же, как старших. Правда, иногда во время разговора промелькнет в его голосе сожаление: может, слишком ласковыми и мягкими воспитал он детей? Может, иногда и нужно в жизни уметь жестко сказать, за себя постоять?

Только как же по-другому, ведь из малыша, которого в детстве обделили любовью, вырастет недобрый, злой человек. И не будет у него ни жалости, ни добра к другим. Нужно терпеливо втолковывать ребенку, чтобы он понял, что такое хорошо и что такое плохо, что делать можно, а чего нельзя. Тогда умный ребенок все равно дойдет до понимания этого, не забудет родительские наказы. В этом и есть главный принцип воспитания. И так его воспитывала мать. Так воспитывал отец.

 

ЛОШАДИНАЯ НАУКА

 

Он до сих пор помнит, как отец впервые посадил его на лошадь. Ему было тогда пять лет. И уже тогда зародилась у него мечта о скакуне – стремительном, как ветер.

С тех пор он уже не слезал с седла. Сначала на смирной лошадке пас овечек, потом научился распознавать характер любого коня, подчинять его волю своей. Седлал коня и мчался к горизонту, чувствуя упоение.

Он стал наездником на скачках в девять лет. Участвовал во всех, какие только устраивались тогда, будь то организованные, на празднике животноводов, или просто – на спор с мальчишками. Тогда маленький Сергей впервые узнал вкус победы, которая окрыляла и наполняла стремлением побеждать и дальше.

Ему не было и шестнадцати, когда отец определил его в табунщики. Около тысячи чистопородных тувинских лошадей было в совхозном табуне. О выносливости тувинской лошадки легенды ходят, в поездках на дальние расстояния она просто незаменима. Но сегодня в табунах Тувы преобладают лошади смешанных пород.

В семидесятых годах привезли из-за пределов республики племенных жеребцов, тогда и смешалась порода. Коричневых, с отметиной на лбу, племенных жеребцов буденовской породы, выведенных на конных заводах Ростовской области, называли еще «жеребцами маршала Буденного». Совхозы, колхозы брали племенных жеребцов в аренду. В результате сегодня мы имеем дело с потомством тех «буденовцев».

Сегодня, занимаясь выведением породы скаковых лошадей, Сергей Ынаалай сам ездит на конезаводы Красноярска, Новосибирска.

Привозит из таких поездок молодых жеребчиков. Взрослый жеребец стоит не меньше 250 тысяч рублей. Дешевле брать стригунка.

Запускает их в свой табун, приучает к нему. Только одна проблема – адаптация идет тяжело. Первые годы в зимнее время нужно за новоселами присматривать, помогать пережить наши суровые морозы.

Свежая чистая кровь необходима табуну. Если в нем будет новое потомство не только одного и того же аскыра – жеребца-производителя, это благотворно скажется на улучшении породы. А вот если табун изолирован от других, он с каждым годом будет просто вырождаться. Приходится думать о будущем лошадей: ездить по другим местам, меняться жеребцами.

Так что Сергей Ынаалай – не просто табунщик. Он еще и конезаводчик – улучшает, совершенствует скаковую породу.

У него есть секреты, которыми он ни с кем не делится. Это секреты лошадиной науки. Прирожденный табунщик сам должен изучать эту науку на протяжении всей своей жизни, если есть ум, терпение и интерес.

Ынаалай сам принимает роды у кобылы и наметанным глазом определяет: хорошим будет конем новорожденный жеребенок или так себе. Как малыш впервые поднимется на ноги, тоже важно. Есть признаки, по которым уже можно понять: станет ли редким он скакуном или же просто лошадью для хозяйских нужд.

Незнатоки могут подумать про красивую лошадь: хороший скакун. Но это не всегда так. Табунщик знает, что и неказистая лошадь может быть редким скакуном.

Постигая лошадиную науку, Сергей Ынаалай с детства вникал в разговоры старых людей, ходил за табуном. Изучал лошадей, сам учился у лошадей, наблюдая за ними. Жил скачками, мечтал о собственных скакунах.

Сегодня более двухсот лошадей в его отборном табуне. Но настоящие скакуны, даже если табун отборный, все равно рождаются редко. Если из табуна в пятьсот голов может выйти три, четыре скакуна – это хорошо. Табун у Ынаалая в два раза меньше, а скакунов настоящих – в два раза больше.

Он говорит, что в те давние семидесятые, восьмидесятые годы у него были такие кони, что нынешним с ними не сравниться. Настоящие, редкие скакуны. Только тогда негде было показать их людям во всей красе: праздников со скачками устраивалось мало. Но до сих пор образы давно ушедших коней живут в его памяти, он помнит каждого.

Когда скакун уже входит в возраст, а средний возраст лошади – двадцать лет, когда уже не принимает участия в скачках, его отпускают на покой. На нем не делают никакой работы, а пускают свободно пастись. Но наступает время, когда конь уже не в состоянии добыть себе корм. Тогда проводится обряд «пашдагыыр» – освящение чаши. Со всеми почестями провожают верного коня-друга в последний путь. После этого, в знак уважения и признания, вешают голову славного скакуна на высокое место.

У Сергея Ынаалая было много скакунов, и их черепа до сих пор висят на высоких местах в эрзинских горах, словно обозревая степи, где соперничали некогда с ветром.

Самому знаменитому сегодня скакуну Ынаалая – Калчан-Хоору (Каурый с белой отметиной на лбу) – уже пятнадцать лет. Свой путь к победам он начал в пять лет.

Тогда он пришел на скачках третьим. На следующий год на скачках праздника Эзир-Кара пришел вровень с соперником, и они разделили первое место. Несколько раз становился чемпионом Наадыма, принося хозяину главный приз – автомашину.

Отличаются скакуны Ынаалая не только на наадымских скачках. Три года подряд они приходили первыми и на празднике «Эзир-Кара».

 

ЭЗИР-КАРА – ВОРОНОЙ ОРЕЛ

 

О легендарном скакуне Эзир-Кара – Вороном орле, чье имя стало названием праздника быстроногих коней, следует рассказать особо.

Тувинцы с давних пор почитали и восхваляли своего быстроного скакуна в сказаниях, песнях и благопожеланиях-йорээл. Но история народа хранит не только предания о трепетном отношении к коню.

В тридцатые годы прошлого столетия, когда простерлась над Тувинской народной республикой зловещая тень репрессий, случилась эта история. За несколько дней до большого праздника Наадыма вместе с хозяином был объявлен врагом народа и лишен права участвовать в скачках народный любимец, легендарный скакун Эзир-Кара. До того Вороной орел трижды птицей взлетал на состязаниях, заслужив славу и любовь.

Но в одночасье вместе со своим хозяином – простым аратом – Эзир-Кара превратился во врага народа. Хозяина расстреляли, а скакун был конфискован для хозяйских нужд тувинской армии. Больше гордыйЭзир-Кара не участвовал в скачках. Но в дни Наадыма, когда он слышал топот скачущих по степи коней, чуял запах разгоряченных бегом скакунов, в нем просыпался бунтарский дух и его рожденная летать душа требовала свободы и полета. Но никто уже никогда больше не видел сказочного скакуна на скачках. Так и сгинул он на тяжелых работах. И никто с уважением и почетом, как велит обычай, не повесил его голову на высокой горе…

Но не иссякла в народе память о Вороном орле. Сегодня на родине скакуна – в селе Ак-Эрик Тес-Хемскогокожууна – воздвигнут памятник легендарному коню. И уже в который раз там проводятся скачки «Эзир-Кара», куда со всех уголков Тувы спешат наездники. И скакуны Сергея Ынаалая побеждают в них так же красиво и завораживающе, как когда-то их далекий предок Вороной орел.

 

Я – ЗА ЧЕСТНУЮ БОРЬБУ

 

Скачки – важнейшее событие в жизни табунщика. Тем более такие, как главные скачки года – скачки Наадыма. Однако в последние годы Ынаалай разочаровался в них.

На последнем Наадыме вот что произошло: когда все ждали команды подготовиться к старту, кто-то, без всякой команды поскакал вперед. Остальные рванули за ним. На привязи остались те лошади, хозяева которых дисциплинированно дожидались старта, в том числе и кони Ынаалая. «Как в таких нечестных условиях настоящий скакун может честно победить?» – недоумевает табунщик. На скачки Наадыма он готовил Калчан-Хоора и молодого сивого скакуна. И все насмарку. Весь труд.

А ведь целый месяц перед скачками хозяин не отходит от скакуна ни на шаг. Сергей Ынаалай ставит в степи палатку и живет там рядом со своими питомцами, тренирует их вместе с наездником. Надо, чтоб из скакуна пот вышел, чтобы он подтянулся, вес согнал. Нужно следить за режимом, за диетой коня.

Если хорошо не подготовить его к скачкам, можно потерять скакуна. Так случилось в этом году, 24 сентября: на скачках в честь 240-летия Даакожууна в Чадаане лошадь, пришедшая второй, после финиша рухнула наземь и умерла.

Скачки – серьезное дело, и табунщику очень обидно, что нет в них порядка. С горечью рассказывает Сергей Бады-Хооевич:

«Я за этим наблюдаю уже не первый год. Постоянно меняют дистанцию. С каждым годом расстояние все меньше и меньше. Взрослым лошадям дистанцию установили чуть больше двадцати километров. А раньше 35-36 километров было. Надо вернуться к прежним требованиям.

Уже не первый год умышленно создается и неразбериха на старте. А потом сваливают на каких-то глупых пацанов, мол, без команды улетели, и дело с концом. Этот хаос и беспорядок, я считаю, на руку руководству федерации конного спорта республики. Таким образом хотят удовлетворить желание некоторых владельцев лошадей, создать все условия для победы только их коней. Никого не уважили: ни коней, ни труд табунщиков.

Если же этот беспорядок на скачках не будет устранен, со следующего года, наверное, не буду принимать в них участие. Буду со стороны наблюдать и ждать, когда организация скачек изменится в лучшую сторону. Тогда и приведу своих лошадей. Я – за честную борьбу».

 

СИЛЬНЕЕ СТРАХА БОЛЬ ЗА КОНЕЙ МОИХ

 

И еще одна проблема беспокоит знаменитого табунщика. Главная проблема всех животноводов Тувы: скотокрадство.

Говорит, что проблема скотокрадства не возникла стихийно, в связи с переходом на рыночные отношения, как ошибочно думают некоторые. Там, где человек, и испокон веку было воровство. За всю степную историю человечества невозможно было ни вытравить, ни вывести эту пагубную страсть. Вспоминает, что и раньше, в советские годы, крали из совхозных табунов скот, но не так много, не так нагло, как сейчас. Сейчас же скотокрадство пышным цветом расцвело: свои конокрады есть и у тувинцев, и у соседей-монголов.

В трескучую зимнюю ночь 23 января 1998 года угнали 158 лошадей из табуна Ынаалая. Следы на снегу вели в сторону Монголии, до границы с которой каких-то 10 километров. Сергей Ынаалай тотчас бросился в погоню. Конечно, он понимал, что, пересекая границу, становится нарушителем, но что было делать: заявления-жалобы тут не помогут, пока официальное разрешение получишь, коней и след простынет. А среди них – его любимец, его Белолобый, чемпион наадымских скачек!

Мчался он вслед за табуном, как, наверное, на скачках в юности не мчался. И вскоре, уже на монгольской территории, догнал пятерых конокрадов. Один из них был на его знаменитом скакуне Белолобом. Было у нашего табунщика с собой только ружье «Лось». Чтобы напугать воров, выстрелил в воздух.

Сергей Ынаалай вернул свой табун, но знаменитого скакуна ему не удалось вызволить. Не стал он тягаться с конокрадами на чужой стороне. Бросил ружье в степи и поехал к границе.

Пограничникам он сдался сам, не стал скрывать ничего. Четверо суток провел тогда Сергей Бады-Хооевич на российско-монгольской границе, ожидая решения своей участи. А молодые ребята-пограничники его табун, отбитый у конокрадов, пасли. С уважением отнеслись и к Ынаалаю, авторитетному человеку в своих местах, и к коням его. Через четверо суток пришли к согласию службы госбезопасности обеих стран: Ынаалая отпустили, не нашли за ним вины.

Вспоминая этот инцидент, он не кичится своим бесстрашием, рассказывая о том, как один отбивал табун у пятерых, а честно признается: «Было мне страшно, скрывать не буду. Но сильнее страха была боль за коней моих, за табун мой, который вырастил своими руками, своим трудом. Он стал частью моей жизни, и потому я решил бороться за него до конца».

Его поступок и сейчас и удивляет, и восхищает земляков. За всю историю чрезвычайных происшествий на границе это единственный случай, когда человек в одиночку смог отбить такой большой табун у вооруженных воров-конокрадов. Отбить и почти без потерь вернуть на родину.

В чем же разгадка того? В отчаянной отваге или сумасшедшем везении? Скорее всего, в характере настоящего мужчины, умеющего держать удар и постоять за себя. Умеющего и ответить за сделанное: честно, не скрываясь. Мужчины, не говорящего своих слов дважды.

 

СЛУХИ ОБ ЫНААЛАЕ

 

История о том, как отбил Ынаалай свой табун, стала в его местах уже почти легендой. И еще много всякого о нем рассказывают, разные разговоры ходят. Если имя человека на слуху, то и слухов про него хватает, это уж как водится.

СЛУХ ПЕРВЫЙ. После Наадыма-2005 стали говорить, что Сергей Ынаалай, якобы, не участвовал в скачках потому, что его обвинили в краже чужого коня.

Сергей Бады-Хооевич кивает: «Об этом я тоже слышал. Будто позавидовал тому, что чьи-то лошади приходят первыми, украл их и переправил в Монголию. До сих пор ко мне никто с таким обвинением не обратился, но слух в народе идет, дошел и до моих ушей. По неписанным законам наших мест мужчина никогда у своего друга скакуна без спросу не возьмет, не то, что украсть. Может, в тех кожуунах, откуда идут эти слухи, принято так поступать. В нашей же стороне, даже будучи пешим, безлошадным, без разрешения хозяина поводьев лошади даже коснуться нельзя. Не говоря уже о том, чтобы переправить коня в чужое государство».

СЛУХ ВТОРОЙ. Ынаалай продает своих скакунов за большие деньги в Монголию.

Сергей Ынаалый: «Я и об этом слухе знаю. Да, монголы интересовались моими скаковыми лошадьми. Хотели купить, были такие предложения, но я не согласился. Быстроногие скакуны должны жить на своей земле и приносить радость и чувство гордости за них нам. Не могу я их продавать в чужое государство».

СЛУХ ТРЕТИЙ. Говорят, что Сергей Ынаалай любит своего скакуна Калчан-Хоора больше, чем жену.

Сергей Ынаалай улыбается, спокойно улыбается и его супруга Наталья. И этот слух дошел до их ушей. О верной спутнице своей жизни он говорит просто, но очень уважительно и весомо:

«Она – главный стержень моей жизни. Она родила мне пятерых детей. На ней, как на хозяйке очага, держится все, так повелось в тувинских семьях издавна. И скот домашний, и хозяйство – все в ее руках. Живем мы простой жизнью нашего кочевого народа. Живем, прислушиваясь друг к другу».

А о скакуне говорит так:

«Скакун для табунщика – самый близкий друг. Он ведь с детства у тебя на руках растет. Как его ни любить? И конь своего хозяина любит и относится к хозяину с пониманием. Вот, например, если пьяный будешь садиться на лошадь, то чужая скинет тебя, а то и голову разобьет копытом. А свой конь и не шелохнется, будет терпеливо ждать, пока ты усядешься. Знаю, что даже перепившего хозяина лошадь не бросит, а травку поблизости будет щипать и ждать, когда он проснется.

Правда, сам я непьющий человек. Просто как пример привожу эти факты. Даже в этом конь показывает свою привязанность. По-другому он ведь не может открыть свою душу хозяину-другу».

 

ГДЕ ТЫ ЛЕГЕНДАРНЫЙ КОНЬ АРАНЧУЛА?

 

От старых табунщиков можно слышать истории о легендарном коне аранчула. Сергею Ынаалаю когда-то рассказывал о нем отец.

В многотысячном табуне один раз только рождается конь аранчула и то не всегда. На вид он тощий, лохматый, жалкий. Но когда он пробежит большое расстояние, когда у него разогреются все мышцы, вид коня преображается, и во всем животном мире нет краше него существа. У этого редкостного скакуна копыта, в отличие от простой лошади, круглой формы. След от них на земле остается, как от пиалы – идеально круглый.

Вот какую историю рассказывал ему в детстве отец.

Давным-давно только бадарчы-ламы – странствующие ламы – ездили на аранчула. Однажды молодой табунщик на своем знаменитом скакуне в песчанике повстречал такого ламу на тощей белой лошадке. Как полагается, поприветствовали друг друга, обменялись трубками. Смотрит молодой табунщик: у плохонького старика трубка знатная из редкого белого камня – хаш. Поговорили, напоследок постучали трубками, вытряхнули пепел, и вдруг табунщик сунул за голенище трубку старика и пустился вскачь.

«Что ж ты, сынок, старика обижаешь, верни трубку», – кричит старик, но парень на быстром скакуне уже далеко. Только раз оглянулся, а старик подтягивает подпругу своего коня. «Во дает, со своим заморышем вздумал с Донгулдай-Хуреном моим тягаться», – усмехнулся табунщик.

Долго несся знаменитый скакун, но худая лошадка все ближе и ближе. Парень пуще бьет по крупу коня, огибает разные ямы, валуны в песчанике, а старик напролом скачет. Его тощая лошадка и не думает отставать. Когда старик уже наперерез ему пустился, испугался табунщик, остановился.

«Молодой и глупый ты, сынок, – сказал старик. – На бедной лошадке кто угодно может быть, под подседельной кожей-чавынчак какая угодно лошадь может оказаться. Помни мои слова, сынок, и больше так не делай».

Парень вернул старику трубку и не удержался, спросил про его необычную лошадь. «Лошадь у меня действительно редкая. Твой конь среди лошадей кулук (лучший), а моя белая лошадь – истинный кулук». Глядит парень: вместо тощей лошадки стоит перед ними красавец скакун с белой атласной кожей, туго налитыми мускулами. Так табунщик впервые в жизни увидел редкого скакуна аранчула.

У скакуна – кулук только два копыта, передние либо задние имеют круглую форму, а у истинного кулук – аранчула все четыре копыта круглые. Даже по гальке аранчула так скачет, что только свист в ушах стоит.

Отец Сергея Ынаалая говорил, что это не сказки, в природе такой конь существует. Раньше, когда многотысячные табуны бороздили степь, можно было увидеть аранчула. Но хозяева и сами могут о нем не догадываться. Всей тысяче под копыта смотреть ведь не будешь. Только в том случае, когда годовалых жеребят, клеймят или же проводят обряд хылбык (стригут гриву, как стригут младенческие волосы в три года у детей), тогда можно было обнаружить своеобразное отличие копыт.

В не такие уж давние времена, говорят, один человек, принимая невзрачных коней на бойне, приметил, что у одного из них задние копыта круглой формы. Он никому об этом не сказал и отпустил коня обратно в табун. Даже табунщикам не сказал, видимо, потом хотел себе забрать. Но потом конь тот так и не нашелся.

Бады-ХооЫнаалай сам никогда не встречал такого коня. Но верил, что он обязательно должен встретиться настоящему табунщику. Если не ему, то его сыну. И Сергей, слушая в детстве рассказы отца, тоже верил, что обязательно найдет своего аранчула. Сейчас он рассказывает о нем своему сыну. Ведь должна же быть у табунщика своя сказка. Своя мечта.

 

ДОРОЖЕ САМОГО ДОРОГОГО ЗОЛОТА

 

Сергею Ынаалаю пятьдесят лет. Из них тридцать пять он отдал своему табуну.

Он ни разу не отдыхал на курорте. У него нет выходных и праздников. У него нет больничных и отгулов. На знаменитом озере в Эрзинскомкожууне – Торе-Холе – он был всего несколько раз.

Но он никогда не пожалел о том, что так сложилось. «Есть, конечно, в жизни трудности. – говорит он. – Но это моя жизнь, и я ею живу. Лишь бы здоровье было. И было бы кому передать дело нашего рода. Мои старшие дети живут в Кызыле и в райцентре, но есть младший, Аман, на него вся надежда».

Отец хочет выучить мальчика, дать ему высшее образование. И думает о том времени, когда передаст возмужавшему младшему сыну свое хозяйство, свой табун. Сергей Ынаалай уверен, что его надежда сбудется. Хотя Аману всего девять лет, он уже умеет управляться с любым норовистым конем. Отец видит, что из него может выйти настоящий табунщик – продолжатель дела их рода, корни которого глубоко проросли в этой земле.

…Кажется, что здесь время остановило свой бег. Седая история оставила на этой земле свои отметины. Здесь повсюду курганы. Это место тоже могло бы называться Долиной Царей. Здесь начинаешь понимать, почему время для тувинца – понятие растяжимое: с утра до вечера день нескончаемо долог.

Провожая меня, он говорит на прощанье: «Даже песчинка, пылинка родной земли для человека дороже самого дорогого золота. Мир вокруг нас и родной народ, что может быть дороже для человека?»

По этой земле несется его табун, как неслись табуны его предков и десятилетия, и века назад.

«До последнего дыхания мне за табуном своим идти. Это и есть мое призвание в этой жизни».

Так говорит Сергей Ынаалай. Табунщик, зимующий у подножья Арзылана – Львиных скал.

Саяна ОНДУР

Фото Владимира Савиных и из семейного архива Сергея Ынаалая.

(«Центр Азии»

№ 42, 21 октября 2005 года)

 

Фото: 2. Отец Сергея Ынаалая – Бады-ХооСанчы-Мидипович – тоже был табунщиком. 1973 год.

3. Со своим лучшим конем Калчан-Хоором и маленькой внучкой Дамырак. 2003 год.Фото Владимира Савиных.

4. Торжественная регистрация брака на родной стоянке, у юрты, подаренной молодоженам Сергею и Наталье Ынаалай. Эрзин. 1973 год.

5. Молодая жена тоже уверенно держится в седле. Наталья Ынаалай. 1973 год.