Не потерявший себя

С Демир-оолом Салчаковичем Дотпаа я познакомилась в конце восьмидесятых, когда собирала материал о передовиках Пий-Хемского района. Дотпаа был одним из лучших среди самых лучших чабанов не только Пий-Хема, но и всей Тувы.

Были годы, когда от ста овцематок он получал по сто пятьдесят четыре ягненка и, ко-нечно, награды его не обходили: кавалер ордена «Дружбы народов», обладатель золотой, серебряной и бронзовой медалей ВДНХ. И как итог – депутат Верховного Совета Тувинской АССР, последнего, седьмого созыва. Работал он в Сесерлигском отделении совхоза «Саянский», который также значился среди лучших, ведущих совхозов Тувы. После того, как социалистическое хозяйство в поселках было планомерно разрушено и исчезло, и, в том числе, исчез знаменитый когдато совхоз «Саянский», людям, трудившимся там, пришлось очень и очень нелегко.

Очевидно, нелегко пришлось и знатному животноводу Демир-оолу Дотпаа, отцу много-детного семейства, вырастившего вместе с супругой Диизенмой Маадыевной тринадцать детей.

Впрочем, ничего определенного о последнем периоде его жизни я не знала, пока судьба вновь не свела меня с этим человеком. Тувинский национальный музей отмечал 80-летие известнейшего исследователя Тувы – Севьяна Израилевича Вайнштейна, и всех участни-ков конференции повезли на стоянку местного чабана: показать, как живут современные тувинцы-араты, не потерявшие себя в новых, непростых условиях жизни.

После часовой езды по пыльной проселочной дороге, петляющей между косогорами и ува-лами, переехав шаткий мосток через едва заметную речушку Малый Баян-Кол, наши машины оказались в живописной долине, поросшей лесом и окруженной цепочкой невысо-ких гор.

По левую руку, если стоять лицом к восходу солнца, на хорошо освещенном взгорке виднелись три высоких каменных стелы, как потом оказалось, раннескифского периода – Уш-Кожээ (Три изваяния). Это – родовое место хозяина большой юрты, стоящей особняком среди других построек зимней стоянки и сразу привлекающей внимание.

В прибранной по всем канонам тувинского обихода юрте гостеприимная хозяйка уже разливала для гостей забеленный молоком чай – первое, чем потчуют гостей в любой тувинской семье. А сам хозяин неподалеку от юрты пытался завести японскую «Ямаху», от которой получают питание все электрические приборы в этом аале.

Смуглое обветренное лицо уже немолодого, но и далеко еще не старого человека, показалось знакомым, а когда я представилась, он заулыбался и сказал, что мы давно знакомы, и назвал свое имя – Демир-оол Салчакович Дотпаа.

Ну, как же, конечно, знакомы, как сотрудник музея может забыть или просто не знать о таком человеке! Конечно, знаю, конечно, помню!

Что живет Демир-оол Салчакович неплохо, и так понятно, иначе бы нас к нему не повезли. И все же спрашиваю: «Как поживаете?»

Мой собеседник отвечает, что живет он хорошо, как, впрочем, и большинство других жителей села Сесерлиг. Вот этому я, честно говоря, не очень поверила. Как при нынешней разрухе на селе можно хорошо жить?

«Кто скот держит – все живут хорошо, – упорствует мой собеседник. – По крайней мере, не голодают, и даже кое-кто детей учит в высших учебных заведениях. Люди стали возвращаться к прежнему, испытанному веками, образу жизни.

Наша семья, например, имеет 270 гектаров пастбищных земель, около десяти сенокосных угодий, была еще пашня, но от нее мы отказались, решили полностью посвятить себя разведению скота. Держим около двух десятков коров, более двухсот голов овец, двенадцать свиней, есть лошади. Картошку и другие овощи тоже выращиваем. Исправно платим все налоги.

Дети выросли, все работают, кроме младшей дочки, она учится в Тувинском государственном университете. С нами живет одна из дочерей, воспитываем маленького внука. Вот ему все наследство и останется», – улыбается Демир-оол Салчакович.

А маленький внучок с косичкой на затылке вертится около деда и смотрит очень пристально и внимательно на чужую тетю, как-то не совсем понятно разговаривающую с его дедом.

Через полгода у Аюша, так зовут мальчика, будет праздник, посвященный обряду срезания волос. Есть у тувинцев такая традиция: до трех лет волосы на голове у мальчиков не трогают, они служат как бы оберегом от всех напастей, которые могут приключиться с ребенком, а когда исполняется малышу три годика, созывают родственников, близких друзей и проводят обряд срезания волос. Всем приглашенным полагается отрезать по маленькой прядке детских волос – их складывают в специально приготовленный для этой церемонии мешочек – и подарить малышу кто что сможет: корову, овечку, коня или какую-то игрушку. Дед Демир-оол обещает подарить малышу жеребенка.

Вскоре всех гостей пригласили за столы, где – наряду с обычными блюдами европейской кухни – угощали тем, что произведено в домашнем хозяйстве семьи Дотпаа: мягким пресным сыром быштак и более твердым – кыскан-быштак. Разносили тарелки с дымящимся ханом и нарезанными мелкими кусочками внутренними органами овцы, затем самому дальнему гостю – молодому американскому ученому Брайану Донахо, кстати, женатому на тувинке из Пий-Хема, подали курдюк и грудинку – самое почетное угощение.

За столом Демир-оол Салчакович рассказал о том, что он происходит из рода одной из трех ветвей Салчаков, компактно проживающих в Пий-Хеме.

Эта ветвь дала миру таких талантливых людей, как всем известный тувинский художник Иван Чамзоевич Салчак, художник-ювелир Чамзырын Салчак, чьи работы экспонируются не только в Тувинском национальном музее, но и в Санкт-Петербурге.

К этой ветви Салчаков относится и Наталья Дойдаловна Ажикмаа, мать знаменитой на весь мир юной художницы Нади Рушевой. Наталья Дойдаловна родилась и выросла здесь, около родовой горы Уш-Кожээ, и приходится Демир-оолу Салчаковичу родней. Словом, род талантливый и умеет трудиться, а потому, заявил хозяин аала: «Мы и раньше хорошо жили, и сейчас живем неплохо».

После обеда все отправились к родовой горе хозяев аала, на которой камнями выложен круг, а посредине сложены ветки и дрова для священного костра, над ним хлопотал сам Демир-оол Салчакович. После того, как костер разгорелся, начался обряд кормления и задабривания, духов огня и окружающей местности, затем были произнесены благопожелания семье Дотпаа и присутствующим. Все это происходило на фоне последних заходящих лучей солнца, мягким розовым светом ложившихся на горные склоны и лица сосредоточенных в лучших своих желаниях людей.

После священного обряда Демир-оол Салчакович приглашает посетить его дом, где он с семьей и живет, а в юрте, в основном, принимает гостей.

Чистенький маленький домик из трех, тоже совсем маленьких комнаток. Прихожая, она же и кухня, с обычной печкой, совсем крохотная спаленка, где только и уместились две кровати по сторонам и маленький столик между ними, и совсем небольшой зал, где есть телевизор, и нет почти никакой мебели. Так и должно быть у кочевника, что ему делать с тяжелыми диванами и шкафами при переезде с одного места на другое? Оставлять без присмотра тоже нельзя по известным причинам.

Вот если бы была квартира в городе, другое дело. Но ее нет, в советские времена обещали, но не дали, сейчас тоже обещают и тоже не дают, хотя на очереди стоят уже давным-давно, а своих средств пока не хватает, чтобы приобрести. Об этом Демир-оол Салчакович обмолвился, когда мы спускались с горы. Ведь лет-то за плечами немало, в следующем году уже 65 будет.

И еще одна круглая дата приходится на следующий – 2007 год – сорок лет совместной жизни с Диизенмой, в которую влюбился с первого взгляда, вернувшись из армии. Но женился не сразу – еще три года дружили, подкопили денег, созвали старших родственников и сами, без чьей-либо помощи, устроили вечер в честь начала совместной жизни. Так всю жизнь и прожили, ни на кого не надеясь, кроме как на самих себя; тринадцать детей воспитали – своих пятерых да восемь приемных.

Так что жизнь прожита не зря. Причем, прожита не где-нибудь, а на земле своих предков.

В этих местах когда-то кочевал его дед по матери Салчак Монге, которого все звали «Аскак». Аскак – значит хромой. У деда с рождения одна нога была намного короче другой, но он от этого нисколько, говоря по современному, не комплексовал: был великолепным наездником и хорошим мастером по изготовлению высокохудожественных изделий из кожи, которые так необходимы в кочевом быту.

А еще дед был ясновидящим – точно определял тип погоды и даже умел ею управлять. Демир-оол хорошо помнит весенний солнечный день, тогда ему было лет семь, когда дед вдруг забеспокоился и велел бабушке срочно готовить араку.

Как только арака была готова, дед, взяв с собою внука, направился к скале, в которой была большая пещера, напоминающая собой половину юрты.

Там он расстелил кадак, поставил на него берестяную, отделанную серебром чашку, налил араку и стал с кем-то невидимым разговаривать, о чем-то очень сильно просить.

В это время небо уже покрылось черными тучами, вовсю гремел гром, сверкали молнии. Мальчик ясно слышал, как старик умолял кого-то пощадить молодняк и еще не успевшую отрасти траву.

И через некоторое время смолкло грохотание, черные тучи расползлись по сторонам, и лишь теплый благодатный дождь в виде недолгого ливня освежил прилегающие к Баян - Колу земли. Град с голубиное яйцо, и даже больше, прошел стороной.

Когда Демир-оол учился в четвертом классе, старик сказал: «Все, больше учебы у него не будет».

Так и случилось, большего образования получить не удалось. Но дед же и предрек: «В жизни тебя ждет белый железный конь» Это предсказание сбылось тоже.

Начиная с 1958 года, Демир-оол стал работать трактористом в совхозе «Победа», а до этого с самых малых лет помогал родителям, которые были чабанами сначала колхоза «Малчын», образованного в 1948 году несколькими тувинскими семьями в местечке, находившемся чуть выше того места, где сейчас построен его зимник.

Потом, уже в 1954 году «Малчын» присоединили к Сесерлигу и образовали колхоз «Баян-Хем», еще через два года произошло объединение с Сушью, с колхозом «Победа», а в 1969 году все это влилось в колхоз «Искра» в поселке Уюк, который потом был преобра-зован в совхоз «Саянский». Все эти времена Демир-оол Салчакович не расставался с баранкой автомашины или рулем трактора: сеял, пахал, боронил, возил топливо и воду – вот тебе и железный конь.

Но конь-то был еще и белый! Белый, вероятно, от того, что все спорилось в его руках, все получалось, за что ни брался. А потому и отмечали его на всех собраниях и хуралах, как лучшего, как передовика производства, не раз выдвигали и избирали депутатом всех уровней, вплоть до республиканского, награждали орденами и медалями.

Демир-оолу было на кого равняться, было с кого брать пример: отец, Салчак Кежегеевич, был одним из первых чабанов в Пий-Хеме, кого наградили самой значимой наградой СССР – орденом Ленина.

Его братья и сестры, которых в семье у Салчака Кежегеевича и Норжатмы Монгеевны было семеро, тоже не потерялись. Старший брат Кан-оол был зоотехником, управляющим отделением совхоза «Саянский» в Сесерлиге, братья Виктор и Эдуард, а также сестра Татьяна не раз завоевывали чемпионские титулы по скоростной стрижке овец не только в Туве, но даже и в СССР.

В 1974 году, когда родители ушли на пенсию, Демир-оол вместе с супругой Диизенмой, которая в это время работала воспитателем в детском доме, решили взять родительскую отару и продолжить дело своих предков. Ничего тут нового или непонятного не было – нужно было просто хорошо и ответственно работать. И они работали много и с удовольствием. Никогда не получали приплода меньше, чем 90 голов от ста овцематок, чаще всего по сто и больше, даже сто пятьдесят четыре получили в один, очень урожайный год и, самое главное, всех сумели сохранить. И было еще одно любимое занятие или, точнее сказать, увлечение у Демир-оола Дотпаа – скачки.

Чтобы участвовать в республиканских скачках, которые обычно проводятся в августе, на Наадыме, нужно иметь хороших беговых коней, которые во все времена были гордостью любого тувинца. Такие кони у Демир-оола Салчаковича были всегда. Один, по кличке Калчан-Шилги, был самым любимым, с ним Дотпаа семь раз стал чемпионом республики в скачках на длинную дистанцию. И всегда получал один и тот же приз – хлопчатобумажный спортивный костюм и 25 рублей впридачу.

Нынче призы другие, его племянники, ставшие чемпионами республики в 2004 и 2005 годах, получили по машине. Но коня, равного его Калчан-Шилги, не было и нет, это был какой-то особый конь, очень умный и наученный готовится к соревнованиям каким-то внутренним побуждением. Его не надо было целый месяц выстаивать на привязи, специально кормить, как это делают все, он готовился сам, и всегда побеждал.

Демир-оол Дотпаа не только умеет прекрасно выращивать скот, не только может быстрее ветра мчаться на своем скакуне.

Он – свидетель и непосредственный участник самых важных событий и в жизни нашей республики, и в жизни всей страны.

В августе 1991 года был членом делегации, которая направилась в Москву подписывать союзный договор. В составе делегации были Чимит-Доржу Ондар, председатель Верховного Совета Тувинской АССР, Шериг-оол Ооржак, тогда занимавший пост Председателя Совета Министров, и еще несколько человек, в их числе Демир-оол Дотпаа – депутат Верховного Совета Тувинской АССР. Это были трагические дни развала прежде мощной страны – СССР. Вот как об этом рассказывает сам Демир-оол Салчакович:

«Мы прилетели в Москву в дни, когда Тува отмечала 70-летие образования ТНР. 18 августа Чимит Доржу-Байырович Ондар организовал небольшой банкет по этому случаю. Мы провели очень хороший вечер, а наутро я включил телевизор и слышу: «Военный пе-реворот, военный переворот».

Я разбудил своих товарищей, все включили свои телевизоры, только и говорили о военном перевороте. Сколько мы не выглядывали в окна, ничего особенного не заметили, тогда Чимит Доржу-Баирович, как старший, распорядился, чтобы Ооржак ехал в Совет Министров, сам отправился в Кремль, а всем остальным посоветовал сесть в машину и проехать по улицам столицы, изучить складывающуюся обстановку.

Мы сели в правительственную «Волгу» и поехали. Вначале все было спокойно, и только когда выехали к окраинам Москвы через Лужники, увидели двигающуюся навстречу нам танковую колонну. Развернувшись, поехали назад, в центр, где ситуация уже резко изме-нилась: повсюду были толпы людей, по Васильевскому спуску шли танки, солдаты были вооружены, все имели сухие пайки.

Нас охватил страх. Машина доехала до площади имени Дзержинского и там останови-лась, дальше все дороги были перекрыты. Кое-как мы добрались до гостиницы «Москва», откуда 20 августа нас вывезли в аэропорт, и мы улетели домой».

В подписании договора – уже Федеративного – Демир-оол Дотпаа все же участвовал: в марте девяносто второго. Подписание происходило в Георгиевском зале Кремля, где он стоял почти рядом с Борисом Ельциным. Еще раньше, на совещании посвященном Кара-бахскому конфликту, он виделся с Михаилом Горбачевым и другими государственными деятелями нашей страны.

Ну, а сейчас Демир-оол Дотпаа – просто арат-скотовод.

Когда пришел срок идти на пенсию, они с женой отдали свою отару преемнику, а сами занялись разведением личного хозяйства. Почти три года ушло на оформление земли, трудно это было сделать – обежать всех чиновников, взять и согласовать разные бумаги и квитанции, но он это сделал и теперь живет на своей территории, в своем собственном ро-довом кочевье.

И этим он счастлив – Демир-оол Дотпаа из рода салчаков.

Человек, не потерявший себя.

Татьяна ВЕРЕЩАГИНА