Врачебная тайна: по законам любви

Окончание. Начало в №3 от 23 января, №4 от 30 января, № 5 от 6 февраля, № 6 от 13 февраля)

ВРАЧ СО СВЕТЛОЙ ДУШОЙ

Выхаживали мы Вячеслава Ивановича вдвоем с заведующим хирургическим отделением Александром Ивановичем Канунниковым.

Я выполняла все его назначения, следуя всем его советам. А в июле вчетвером: муж, его лечащий врач, я и дочь Света полетели на вертолете на курорт Уш-Бельдир.

Судьба Александра Ивановича Канунникова переплелась с судьбой нашей семьи, и я не могу не рассказать об этом удивительном человеке.

Александр Иванович сам следил, чтобы муж принимал горячие сидячие сероводородные ванны, сам занимался с ним лечебной физкультурой, чтобы быстрее рассасывались спайки. Обедали за одним столом, и когда Света не хотела есть кашу, он с юмором говорил: «Каша – это жизнь наша», и вспоминал тот или иной момент из своей жизни.

Так мы узнали, что он во время Великой Отечественной войны оперировал на переднем крае, но ни разу пуля его не задела. Что женился он по любви на первой красавице и привез ее в Туву. Она не смогла перенести трудности и роль жены хирурга, который больше времени проводил в больнице, нежели дома. И уехала украдкой. Оставила только письмо.

А потом Алла – Алевтина Петровна, вторая его жена, родила ему сына и дочь. Он принимал самое непосредственное участие в их воспитании: купал, стирал пеленки, лечил. И работал, работал.

В свое время Александр Иванович лечил мне мастит: когда пришлось его вскрывать, он, чтобы отвлечь меня, наставлял, сколько младенцам надо пеленок, распашонок и подгузников, учил, как их надо пеленать и во что одевать.

Канунников овдовел, когда дети были совсем маленькими, но больше не женился. Мать его впоследствии вернулась на родину, дети закончили школу, получили образование. Дочь стала врачом, а сын – инженером.

Когда Александр Иванович почувствовал, что стареет, добился в Минздраве для хирурга Ушкалова направления в Москву, в ординатуру. И через два года ушел с заведования, начал работать простым ординатором, а заведующим хирургического отделения стал Вячеслав Андреевич Ушкалов.

Канунников, сам ветеран Великой Отечественной войны, награжденный орденами Красной Звезды, Отечественной войны первой и второй степени, многочисленными медалями, в том числе «За взятие Берлина», взял под свою опеку всех участников и инвалидов войны.

– всегда подтянутый, в черном костюме, в белой сорочке.

Своим высоким, похожим на частокол почерком он писал направления на обследование, лечение, а также просьбы к власть предержащим о поддержке и материальной помощи бывшим солдатам. Его уважали и любили больные и врачи.

Когда у дочери Александра Ивановича родился второй ребенок, она позвала его к себе в Краснодарский край, и он без промедления поехал водиться с внуком.

Нет теперь его в Туве, и нет уже в живых, но в памяти многих людей хранится образ самоотверженного врача и мудрого человека со светлой душой.

ПОСЛЕДНИЙ ВАЛЬС-БОСТОН

«Ничего не бойся, родная! Я всегда буду рядом», – утешал меня муж, когда я поняла, что болезнь моя неизлечима.

После тяжелой ангины вдруг проявились резкие симптомы миопатии. Он делал мне инъекции прозерина, я пила калимин, несколько лет подряд в отпуск мы ездили на курорты «Уш-Бельдир» и «Чедер», где принимала сероводородные ванны и грязевую «болтушку».

Общее состояние улучшилось, но мышечная слабость не проходила. Я продолжала работать, но уже трудно было подниматься по лестнице на второй этаж поликлиники, где находился мой кабинет.

Заказала себе обувь на низком каблуке. Обрезала свои роскошные, густые и тяжелые волосы, потому что ослабли мышцы рук, и не было мочи строить высокие прически. Стала делать химическую завивку и носила «хвост».

Еще никто ничего не знал, кроме невропатолога Мажевой, которую я просила не распространяться. На Новый год я сама сшила себе длинное бальное платье из черного кримплена и отделала его кружевом, надела маленькие, изящные лодочки, а волосы собрала в пучок на затылке.

Опираясь на руку мужа, преодолела крутые ступеньки, ведущие на второй этаж в ресторане «Улуг-Хем», и предстала в новом обличье перед друзьями, которые уже сидели за сдвинутыми вместе столами. В полночь выпили шампанское, и духовой оркестр заиграл вальс-бостон, наш любимый танец.

Мы вышли в центр зала, где стояла нарядная елка. Я прижалась щекой к плечу мужа, и он плавно повел меня. Голова моя закружилась от счастья.

Это был мой последний танец.

Болезнь прогрессировала. Однажды, когда я шла с работы, поднялась пыльная буря, и я долго пережидала ее, прижавшись к забору. С тех пор меня до поликлиники и обратно домой стала возить на медицинской «Волге» Алла Небоянова, водитель автобазы Минздрава.

К этому времени мы приобрели «Москвич-412», который у нас в годы перестройки благополучно украли, и, когда удавалось, выезжали на Кок-Тей – на нашу «медицинскую» поляну. Вооружившись палкой, я бродила между деревьями, выискивая травы: мяту полевую и подорожник, а когда цвела черемуха и боярышник, собирала их соцветия, затем сушила и составляла целебные сборы для чая.

Выезжали мы и в Балгазинский бор, где муж и дочь охотились за грибами, а я выискивала целебные травы.

Когда же стало совсем трудно, мне разрешили работать дома. Моя племянница Лена, которая уже работала врачом-нефрологом в нашей поликлинике, утром, по пути из дома, забирала большую синюю спортивную сумку с расшифрованными электрокардиограммами, спирограммами и осциллограммами, а к вечеру приносила домой мне эту сумку, снова полную, для работы.

Я никогда не брала больничного листа, работала, даже если болела ангиной или ОРЗ. И когда, выйдя на пенсию по возрасту, получила первую группу инвалидности, и мне Наташа Юдина, наш участковый врач, принесла пенсионное свидетельство, я плакала, до глубины души тронутая тем, что получила льготы – возможность бесплатно получать необходимые лекарства.

Но я не просто «ушла с работы», а подготовила себе замену – отличного функционалиста Каму Опанасовну Ондар. Все, что знала сама по своей специальности, передала ей, и поэтому кабинет без перебоев продолжал работать. Пока не началась эпоха перемен – перестройка.

МОЙ СЕНОВАЛ

В последнее десятилетие XX века труднее всего пришлось работникам от медицины. Многие не выдержали и поменяли профессию – ушли из медицины.

Я их не осуждаю. Нужны были живые деньги, нужно было покупать еду и одежду для детей, для домочадцев. Даже небольшие сбережения, которые хранили в Сбербанке, никто не смог получить, они просто пропали. В стационарах нечем было кормить больных, нечем лечить.

Часто выручал мой «сеновал», так все называли запасы лекарственных трав и корней. Всем своим друзьям и знакомым я рекомендовала выращивать целебные травы на огородах и дачах. У кого были машины – собирали травы и коренья в лесу и в степи.

Потом урожай привозили мне, я сушила, обрабатывала, делала сборы для больных, сообразно заболеваниям и раздавала – бесплатно, денег-то все равно ни у кого не было. Ну, не совсем бесплатно, благодарные огородники снабжали меня овощами, которые были необходимы Вячеславу Ивановичу. С утра до вечера я их чистила, терла, готовила для него лечебные блюда.

Резко подскочила преступность. В жизнь города входила беспощадность. Появилось много людей с угрюмыми злыми взглядами.

Муж стал часто болеть, но не хотел сдаваться: в травматологии было слишком много работы из-за «холодной войны» на улицах. Он много оперировал.

ЗДРАВСТВУЙ, ЖЕНА

Все же несчастье настигло нас. У Вячеслава Ивановича случился инсульт.

После курса лечения в нервном отделении я делала ему точечный массаж, а логопед Вера Ивановна Белоногова учила его заново говорить. Потом я уговорила его поехать в Томск, в отделение сосудистой хирургии, где ему поэтапно заменили обе сонные артерии на вены, взятые у него с голеней.

Кровообращение восстановилось. Он стал хорошо ходить и говорить, даже вернулся на работу, но уже в травмпункт, где вел прием больных до ухода на пенсию по возрасту.

Чтобы сохранить ему здоровье, я посадила его на овощную диету, заставляла пить настой из целебных трав. Постепенно к нему полностью вернулась память, которая пострадала во время очередной операции на магистральных бедренных артериях, когда была остановка сердца и клиническая смерть.

Стукс Ирина Юльевна, которая заведовала кафедрой кардиологии в Томском НИИ, забрала его из отделения сосудистой хирургии, вызвала нашу дочь Светлану, и они вдвоем целый месяц занимались реабилитацией. Это тот самый случай, когда любовь победила смерть.

Они приехали домой перед самым Новым годом. В квартиру вошел совсем другой человек: бородатый, бледный, с пронзительными голубыми глазами.

– Ну, здравствуй, жена!

Я бросилась ему на шею, и мы оба плакали от счастья, не скрывая слез.

УЧИТЬСЯ СОСТРАДАТЬ

Мы никогда не жаловались никому, не злобствовали из-за трудностей. И верные друзья продолжали приходить в гости охотно, но как все изменилось…

«Чернуха» сделала свое дело. Многие наши прекрасные идеалы были опорочены. Все ругали коммунистов, и мне частенько приходилось напоминать, что они пришли в гости к коммунисту Наумову, который отдал свое здоровье другим людям.

Так же, как Александр Иванович Канунников, Лука Прокопьевич Зверев, которые работали после войны в Туве не ради личного обогащения, никогда не имея излишних благ.

Их жизнь всегда была наполнена самым высоким смыслом – спасением жизней.

Я никогда ни от кого из них не слышала ни грубого слова, ни «выражений», потому что звание врача несовместимо с грубостью, а значит – с нищетой духа, невежеством и косностью.

Увы, маты – признаки духовной ущербности сегодня звучат повсюду. А врач должен бороться не только за физическое, но и за духовное здоровье людей. Уверена: именно врачи должны, продолжая лучшие традиции медицины, показывать пример интеллигентности, порядочности.

Мы с мужем в Красноярском мединституте изучали деонтологию – науку о взаимоотношениях врача и пациента – по «Очеркам гнойной хирургии» Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого – врача-священника.

Профессор Рожанский и профессор Разовский, ученики Войно-Ясенецкого, учили нас, студентов, бережно относиться к больным – по его примеру. И завет Валентина Феликсовича, основанный на сочувствии и сострадании, мы выполняли свято.

Добросовестность и порядочность, милосердие, умение жить по законам любви – вот главная врачебная тайна.

И если болеет сам врач, он должен утешать себя тем, что есть Бог и медицинская наука, которая движется, развивается. А страдания имеют цель и значение в жизни каждого человека, в том числе и в жизни врача.

Надо терпеть и лечиться. И продолжать сострадать другим.

 

Фото из личного архива семьи

Наумовых, архива редакции газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Врач со светлой душой Александр Канунников. Начало девяностых годов двадцатого века. Кызыл. Фото Виталия Шайфулина.

2. Заслуженный художник РСФСР Сергей Ланзы в 1973 году написал портрет Альбины Наумовой. Альбина Григорьевна рассказывает: «Когда Сергей Кончукович предложил написать мой портрет, я с радостью согласилась и продемонстрировала ему все свои наряды, но он остановился на скромном пальто и шапке-кубанке, сказав: «В вас сидит казак!». Этот портрет сегодня – главная семейная ценность семьи Наумовых.

3. Коллектив республиканской поликлиники № 1. Альбина Наумова – третья слева в первом ряду. 1982 год, Кызыл.

4. Альбина и Вячеслав Наумовы в своей кызыльской квартире накануне отъезда в Минусинск. 25 августа 2005 года. Фото Нади Антуфьевой.

5. Архиепископ Лука – выдающийся хирург Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий (1877-1961). Потомственный врач Светлана Наумова с сыном Иваном у памятника Войно-Ясенецкому в Красноярске. Февраль 2004 года.

Альбина НАУМОВА