Начальник голубиной связи
В свои 87 лет Николай Алексеевич Беляшов свободно пользуется сотовым телефоном, подаренным внуками ко дню рождения.
Но бережно хранит свой первый «мобильный» – военный полевой телефон, весом в пять килограммов и катушкой проводов в придачу.
Этот телефон – символ его жизненного пути: от фронтового связиста до начальника Кызылского городского узла связи, председателя Тувинского обкома профсоюза работников связи.
«Лет десять назад я хотел свой военный телефон на даче установить, чтобы с друзьями переговариваться, да таких друзей не нашлось. Ну ладно, думаю, обойдемся», – Николай Алексеевич заразительно смеется, а я, отмечая про себя оригинальность этой идеи, сразу подпадаю под его обаяние, чувствую исходящие от ветерана Великой Отечественной войны необыкновенно позитивную энергетику и оптимизм.
Мы беседуем в его квартире, в одном из домов по улице Ленина в Кызыле, где он, овдовев, вот уже почти двадцать лет живет один, но не в одиночестве: всегда рядом с ним его дочери – Елена и Надежда, внуки и правнуки.
В эту же ночь стали раздавать повестки
– Николай Алексеевич, Тува – ваша вторая родина. Где ваши корни?
– Наша семья жила в Костромской области, в деревне Карженица. Сейчас ее уже нет на карте.
Жили трудно. Чтобы прокормить семью, мой отец, Алексей Алексеевич, решил поступить на работу на торфопредприятие, перевез наш дом на станцию Космынино.
Как в народе говорят: если мужчина устроился – значит и семья устроилась. Так и есть. Жизнь наладилась. Мама, Анна Никаноровна, вела хозяйство, я и мои младшие братья – Алексей и Геннадий – учились в школе.
Я со старших классов начал подрабатывать на торфопредприятии – учеником электрика. В 1941 году как раз оканчивал школу, планировал идти по стопам отца. Но война решила все по-своему.
Я хорошо помню 22 июня 1941 года. Это было воскресенье. Как обычно, по выходным в парке играл оркестр. Молодежь гуляла, веселилась, танцевала. И вдруг Молотов по радио объявил о начале войны с Германией.
В эту же ночь стали раздавать повестки, а утром уже забирали солдат на фронт. Москва-то совсем рядом с Костромой! В «телячьи» вагоны грузили людей – и до Москвы. Некоторые не доезжали, попадали под бомбежки.
Мужчин всех подчистую забрали, да и женщин некоторых. У нас в бригаде было одиннадцать электриков – всех под метелочку забрали. Немец-то быстро шел. Как они быстро шли!
– Вы помните, что почувствовали при известии о начале войны?
– Первое чувство – страх. Из парка мы сразу побежали домой. Отец сказал: надо выкопать яму, спрятать туда имущество, чтобы грабителям не досталось.
Начали собирать вещи. А что собирать-то? Что было более или менее ценное, спрятали, остальное оставили просто в доме.
Меня на фронт первым забрали, мне как раз восемнадцать лет исполнилось – самый призывной возраст. Потом почему-то мать – окопы копать под Ленинградом. Но отец написал заявление в сельсовет и маму вернули. Отец воевал на Пинских болотах, там и погиб.
Привыкаешь под пулями бегать
– А где воевали вы?
– Во втором взводе второй роты 1746 батальона – между Смоленском и Клином. Поскольку учился на электрика, в коммутаторах разбирался, меня сразу определили в связисты. На фронте их не хватало.
Что главное требовалось от связиста? Дать хорошую связь командующему.
Устанавливать приходилось сразу несколько линий: специальная пара проводов обязательно выделялась под связь с центральным командованием, отдельная линия – для связи с генералами, фронтовым штабом, еще одна – с командирами более мелких подразделений.
Трудно было поначалу. Наш батальон принимал бои под Смоленском. Убивали нас здорово, особенно старались в связистов попасть: фашистам-то какой интерес, чтобы у нас связь была? А мы бегаем по линии с катушкой военно-полевого кабеля в семьсот метров. Попробуй – потаскай этот металл!
Бывало так, что связи нет: снаряд упал и порвал кабель. Ползешь вдоль линии потихонечку, проверяешь, в каком месте разрыв. Нашел – связал, дальше ползешь. Мы молодые были, бесстрашные, да и привыкаешь под пулями бегать.
Под Смоленском достойно приняли бой. Потом нас дальше повезли, по каким-то деревням, городишкам – не помню уже их названий – мы двигались к Клину.
В одном из пунктов дислокации меня контузило очень. Мы с напарником Григорием Фроловым восстанавливали разрушенные линии: кабель к столбам подводили. Не заметили, как самолет фашистский из-под горки вылетел, да так низко летел, бомбил нас.
Очнулся я уже по дороге в госпиталь, но голова еще не работала: сильная контузия. Оказывается, Фролов погиб, а меня отбросило на несколько метров.
На мое счастье, деревенские девчонки ходили по округе, собирали скот, чтобы на восток его гнать, в тыл. Они и нашли меня. Притащили в сарай.
Дня два за мной ухаживала медсестра, колола что-то. Потом повезли в госпиталь в Ярославль. В госпитале дней пять капельницы ставили.
Как почувствовал себя лучше, стал у лечащего врача – профессора – проситься на фронт. А он мне: «Рано тебе еще, рано!» Раз пять просился, наконец, он говорит: «Ладно, черт с тобой, иди!» А я ему: «Черт не со мной, черта я на фронте пришлепну!»
Готовился к выписке, и как раз в это время в госпиталь пограничники приехали набирать в свои ряды солдат. Взяли мою карточку – пойдет, говорят, им ведь тоже связисты нужны были. Набрали около двадцати человек, определили в одну из погранчастей.
Троих из нас отобрали для службы на границе с Монголией. В поезд посадили и – вперед. А мы молодые были, не знали, что за Монголия, где она? Думали, что там тоже война идет.
Ехали на поезде до Ачинска, долго стояли там. А из Ачинска на машинах – где-то в сентябре 1941 года – доехали до села Верхнее Усинское, где базировалось пограничное управление. В то время там была охраняемая граница с Тувинской Народной Республикой.
Первое время занимались боевой подготовкой: нас учили верховой езде, стрельбе. Первый раз тогда на коня сел.
– Какой вам запомнилась Тува в сороковые годы?
– В Туве я впервые побывал в 1944 году, когда ТНР готовилась к вступлению в состав СССР. Нам с напарником дали задание проверить состояние телефонно-телеграфной линии. Добирались до Кызыла несколько дней верхом, каждые пять часов докладывали командующему по военному телефону о состоянии линии.
Кызыл весь деревянный был, без дорог. Населения тысяч двенадцать, наверное. Народ очень доброжелательный, гостеприимный. Дома запирались на палочку: если в петле сучок – все, не ходи, никого нет, а из дома ничего не брали.
Меня поразило обилие товаров: продукты деликатесные, кожаные пальто, шубки. Все это из СССР поставлялось.
Наш отряд в 1944 году передислоцировался на границу с Монголией, в Эрзинский район. Солдаты сами строили заставу.
Голуби в портупеях
– Часто ловили нарушителей на границе с Монголией?
– В целом, на границе было спокойно. Рубеж пересекали, в основном, скотокрады, как и в настоящее время. Монголы и тувинцы угоняли друг у друга коней, скот.
А вот на Араданском пограничном посту был случай. Пограничники обедали, окна столовой прямо на дорогу выходили. Из Усинского пришло донесение: немедленно задержать такую-то машину. Оказывается, в ней ехал преступник с пятью паспортами.
Начальник заставы, видимо, не хотел отвлекать бойцов от обеда, решил, что сам справится. Как только эта машина подъехала, закрыл шлагбаум, начал документы проверять. А преступник вытащил пистолет и выстрелил в начальника заставы – сразу насмерть. И бегом в сторону тайги.
Пограничники повыскакивали, винтовки схватили. А на Арадане леса густые, если бы добежал он до тайги, все, упустили бы его. Открыли огонь на поражение, попали. Сразу комиссия приехала, начали следствие, а что с мертвого возьмешь?
– На границе вы опять бегали с катушкой военно-полевого кабеля?
– Нет, меня назначили начальником голубиной связи. В то время на вооружении армии были голуби, их на границе часто использовали. Я должен был голубей натаскивать.
Уедешь на велосипеде на пять – десять километров, надеваешь ему портупею на лапку, туда – записочку, застегиваешь и выпускаешь. Он покрутится-покрутится, дорогу найдет и летит в отряд, в пригул свой – домик такой голубиный на высоких столбах.
А кто-то из пограничников уже следит: как только в пригул залетел голубь – закрывали его, записочку вытаскивали. Главный враг голубей – ястреб: накинется – от голубя только перья летят.
Я учил голубей в погранотряде, а служили они уже на заставах. Когда пограничник собирался в дозор, на пояс надевал полумягкую сумочку, туда голубя прятал. Если заметит нарушителя, писал сообщение и через голубя доносил до заставы. А там уже знали примерно, где, в каком месте нарушитель выйти должен – подстерегали.
А потом приказ пришел: аннулировать голубиную связь и голубей выпустили.
Как же я свою девочку оставлю?
– Долго пришлось служить?
– Демобилизовался в 1947 году, тогда наша часть уже в Кызыле стояла. Собрался домой возвращаться. Целая машина нас таких набралась: до Абакана, на поезд.
Доехал до Арадана, а потом сердце сжалось: думаю, как же я свою девочку оставлю? Попросил высадить меня, стал попутку ловить до Кызыла.
– Девочка, ради которой демобилизованный солдат вернулся с полпути, – это его будущая супруга Елизавета Григорьевна Абрамова?
– Да, она – Лиза.
– Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились.
– Познакомились мы в 1945 году. Сгорела у нас в отряде динамо-машина пятикиловаттная. И надо так случиться, что прямо к женскому дню – Восьмому марта. Хотели арендовать у гражданских, да дорого обошлось бы это.
И я предложил свою помощь. Мучился с этой машиной несколько дней. И пока ремонтировал, приметил девушку. Утром прошла мимо нашей части, вечером прошла. Понравилась она мне, решил с ней познакомиться. Пошел напролом, все разузнал про нее: где живет, где работает, как отца зовут.
Как-то вечером отпросился у командира, набрался храбрости и пришел к ней под предлогом, что мне кисточка нужна – стенгазету выпускать. А она тоже хитрая оказалась. «Дома нет кисточки, – говорит, – завтра могу из школы принести, приходите». Она работала учительницей русского языка и литературы.
На следующий день пришел к ней, пригласил на концерт, как раз в это время в Туву с гастролями приехал московский коллектив, она согласилась. С тех пор мы были вместе, поженились в 1949 году.
А в 1947 году пришлось мне отстаивать свою любовь. Оказывается, за ней ухаживал еще один мужчина, но уезжал он куда-то. И как раз в 1947 году вернулся, хотел жениться.
По иронии судьбы в попутке, которую я поймал из Арадана, когда возвращался к Елизавете, этот ухажер и ехал. Бывает же так! Мы даже познакомились, разговорились. А потом он подъехал к ее дому, и я все понял, но не сказал ей сразу, почему вернулся.
Только месяца через два все же решили мы, что надо расставить все по местам. Пришли вдвоем к ней, сказали о своих намерениях. Она сутки думала, а на следующий день ответила, что со мной хочет остаться.
– Вы прожили вместе почти полвека…
– Мы очень дружно жили, всегда поддерживали и уважали друг друга, старались понять. Детей вместе воспитывали. Любили на природе отдыхать, на Чагытае часто рыбачили.
Был огородишко – все овощи свои были. Картошку, арбузы, дыни сажали. За ними и ухаживать особо не надо было. Весной посадишь, летом раза два съездишь на прополку – осенью урожай снимали. А сейчас климат изменился: все горит, сухо и жарко очень стало.
В 1992 году Елизаветы не стало. Диагноз ей поставили в 1982 году – лимфолейкоз. Я тогда был председателем обкома профсоюзов работников связи. Понимал всю серьезность болезни, решил уйти с работы, полностью посвятив себя уходу за супругой.
Москва не отпускала девять месяцев, но потом все же вошли в мое положение. Десять лет я ее продержал. Но болезнь взяла свое: супруга таяла, сильно похудела, ходить не могла сама.
Вот уже восемнадцать лет один живу. Но со мной дочери мои: младшая – Надежда Николаевна Наговицына – работает в поликлинике МВД, старшая – Елена Николаевна Охотникова – пошла по моими стопам, работает в почтовой связи.
Внуки – Андрей Наговицын, работает пожарным, Марина Наговицына – в правоохранительных органах, Алексей Охотников проходит службу на флоте, Ирина Охотникова – бухгалтер.
Не надо бояться работы
– Вернувшись в Кызыл к Елизавете в 1947 году, вы больше не уезжали из Тувы?
– Один раз было. В 1963 году мы всей семьей выезжали из Тувы в Казахстан, в город Чимкент, по приглашению своего бывшего руководителя – начальника Управления связи Георгия Мамонтова. Там я работал начальником телеграфа. Только не смогли там долго продержаться.
Тува – это особый край, здесь мы не чувствовали себя чужими. Тувинцы – народ доброжелательный, радушный. А в Казахстане в то время, в отличие от Тувы, чувствовалось настороженное отношение местных к приезжим. Да и климат в Казахстане слишком жаркий. Фруктов, конечно, много, да вот картошки, хлеба мало. А как русскому человеку без картошки?
Когда вернулись в Туву, снова пошел работать в Кызылский узел связи, со временем возглавил его.
– Телефонная связь в Туве создавалась практически вашими руками, а сегодня она развивается семимильными шагами.
– Да, даже не верится, что еще 65 лет назад на вооружении у связистов были голуби.
Использовали радиотелефоны. После войны много набрали немецких радиостанций «В100б», все районы снабдили.
В 1945 году построили первую телефонную станцию, появилась телефонная связь на 300 номеров с ручным соединением.
Я работал в узле связи. В 1953 году окончил по рекомендации Салчака Тока партийную школу в Кызыле, работал в партийных органах, но понял, что это не мое.
В 1973 году, уже будучи начальником Кызылского городского узла связи, окончил Улан-Удэнский техникум связи по специальности «техник почтовой связи». Строил первую и вторую автоматизированные телефонные станции. Первая появилась в Кызыле в 1959 году.
Сегодня связь, конечно, сделала огромный прорыв. С одной стороны все это удобно, с другой – сейчас в воздухе нет, наверное, ни одной свободной радиолинии. Все занято – сколько сотовых станций, интернет, спутники, радиобазы.
А ведь все радиоволны проходят через нас, нашу голову. Может, поэтому люди стали более нервные, неуравновешенные, детишки болеют часто. Честно говоря, не знаю, что из этого выйдет. Наверное, люди меняться будут.
– Николай Алексеевич, каких жизненных принципов вы придерживаетесь, чему учите своих внуков?
– Быть честным, честно зарабатывать. Вот самое основное. И не лениться, конечно, быть профессионалом в своем деле. Тогда деньги сами пойдут.
Я никогда работы не боялся. Когда только создал семью, детей кормить надо было, после основной работы всегда искал подработку, благо, хорошо в своем деле разбирался. До глубокой ночи работал, чинил коммутаторы и все, что придется.
Не надо бояться работы. Вот этому и учу внуков.
Фото автора и из личного архива Николая Беляшова.
Интервью с Николаем Беляшовым войдет в четвертый том книги «Люди Центра Азии», который готовит редакция газеты «Центр Азии».
Четвертый том книги судеб выйдет в свет в первом квартале 2011 года – к двадцатилетнему юбилею газеты «Центр Азии».
Фото: 1. С внуком Андреем Наговицыным. Связь через времена. Сентябрь 2010 года.
2. Николай Беляшов за год до войны. Город Кострома, июль 1940 года.
3. «На долгую вечную память дорогому любимому сыну от родителей. Коле Беляшову». Родители Николая Беляшова – Анна Никаноровна и Алексей Алексеевич. Город Кострома, 1941 год.
4. Сержант Николай Беляшов (справа) и ефрейтор
Василий Павлов. Село Усинское, погранотряд, 1943 год.
5. Николай Алексеевич – начальник кызылского узла связи (в центре) с сотрудниками. Кызыл, 1965 год.
6. Семья Беляшовых: Николай и Елизавета с дочками Надеждой и Еленой. Кызыл, 1962 год.
7. Три поколения Беляшовых. Сидят Елена Николаевна, Николай Алексеевич, Надежда Николаевна. Стоят внуки Марина Наговицына, Ирина Охотникова, Андрей Наговицын. Кызыл, сентябрь 2010 года.
8. Беляшов на проводе! Николай Алексеевич с военно-полевым телефоном.
7 сентября 2010 года.
Беседовала Алимаа КОРОЛЕВА