Эксперимент с переездом: тувинская семья в Европе

(Окончание. Начало в № 52 от 31 декабря 2010 года)

Стать мамой в семнадцать лет

Шара-Нур стал мечтой и моих сыновей, с нетерпением ждавших лета и возможности купаться в теплой воде соленого озера.

Родила рано: первого – в семнадцать лет, второго – в двадцать. Из-за двух декретных отпусков, взятых на втором и четвертом курсах, учеба в тувинском университете растянулась на целых семь лет.

Ранний брак не повлиял на степень моей зависимости от бабушки с дедом и родителей, продолжавших снабжать вновь созданную «ячейку общества» мясом, молочными продуктами, деньгами. К тому же сыновья проводили много времени с моими родителями и дедушкой с бабушкой. Приезжали с обветренными на степном ветру щеками, раздобревшими от здоровой деревенской молочно-мясной диеты.

Официально развод был оформлен на десятом году брака, хотя отношения с первым мужем исчерпали себя гораздо раньше. Люди – разные, у каждого – своя правда. Мне трудно было понять того, кто считал концерт Гендоса напрасной тратой денег, верил, что лишь зарплата определяет интерес к профессии. А я не могла заставить себя мечтать о судейской мантии или прокурорской форме, которые сулили заработок в несколько раз больше журналистского.

Профессия журналиста захватила меня возможностью общаться с разными людьми, сняться с места в любой момент. Побывала во всей Туве, кроме Кунгуртуга. Вдохновляющие поездки, богатые на встречи с интересными людьми, позволили заглянуть глубже в душу своего народа. Гостеприимного, доброго, стремящегося найти свой путь в этом мире.

Восток и Запад в одной семье

Благодаря профессии журналиста встретила своего мужа. Имре Пээмот родом из эстонского города Тарту, вырос в Финляндии.

Профессия – музыкант, специализация – тувинское горловое пение. Пение мужа под аккомпанемент игила или веселые тувинские частушки под дошпулуур помогают мне справиться с тоской по родине.

Впервые мы встретились еще в 2003 году, когда музыкант Игорь Кошкендей привел своего иностранного друга, увлеченного хоомеем, на ГТРК «Тыва», где я тогда работала. В то время мои мысли занимала предстоящая командировка на монгольский Наадам со съемочной группой, и я лишь подумала: какой прикольный молодой человек с невиданными раньше серьгами-бочонками и тату.

Через три года мы встретились и разговорились на озере Сут-Холь, куда отправились участники очередного фестиваля «Устуу-Хурээ». Поговорили по душам, а через несколько дней начали приходить смски. Оказалось, что Имре не смутили неоформленный еще развод и наличие двоих детей-подростков.

Теперь у нас пятеро детей на двоих: мои сыновья – пятнадцатилетний Самба и двенадцатилетний Ловсан, сын Имре от первого брака – семилетний Милан, и общие дочки-крохи – Оттугмаа Айно и Паю Аялга, наполовину тувинки, наполовину эстонки.

Девочки – опытные путешественницы. В 2007 году, когда старшей дочке было всего полтора месяца, Имре убедил меня поехать с крошкой на фестиваль «Устуу-Хурээ». Пять дней мы прожили в палаточном городке вблизи Чадана. И не пожалели.

С тех пор у Оттугмы Айно появилась тяга к странствиям. Пока мы не обосновались в Хельсинки, она несколько раз путешествовала между Тувой и Европой. В полтора года побывала в Индии: Мумбае на юго-востоке страны, столице Дели, Дхарамсале в предгорьях Гималаев и Варанаси на Ганге.

Москва для Оттугмы – «город, где много людей, большие дома и куда можно доехать на поезде». А пролетающий самолет вызывает у ребенка острое желание оказаться в нем и полететь куда-нибудь. Хотя это «куда-нибудь» вполне определено: в Туву и Америку!

Девочка тоскует по бабушке, поэтому хочет в Туву. А про Америку Оттугмаа мечтает оттого, что ее младшая сестра Паю Аялга летом 2010 года – девятимесячной – побывала там с родителями.

Тонкостей во взаимоотношениях в интернациональной семье много. Ведь каждый из нас представляет свой этнос, свою культуру, Восток и Запад, наконец. Но это и безумно интересно.

Отличаются взгляды на воспитание детей, на распределение ответственности в семье, даже культура питания, и та разная. С моим тувинским упрямством и восточной дипломатией мне было нелегко принять даже простое правило: «Хочешь быть услышанным, говори!» Умение высказывать свое мнение и прислушиваться к чужому – точка опоры в наших отношениях.

Взаимоотношения между экс-супругами в Суоми отличаются от ситуации в России. Развод не приводит к разрыву отношений в паре, а также между их семьями. Бывшие супруги спокойно общаются на тему детей, даже проводят вместе праздники. А финские папы, по-моему, лучшие в мире: гуляют с детьми, отлично готовят и – это меня сразило сразу и безоговорочно – читают чадам книги перед сном.

Прошлым летом развелась молодая пара, жившая по соседству. Двое детей живут с родителями по расписанию: одну неделю – с мамой, вторую – с папой. А до развода соседка все жаловалась, что муж уехал с друзьями за город на целых два выходных дня, хотя второй день, воскресенье, был ее днем отдыха от семьи.

Некоторые мамы чувствуют себя настолько свободно, что злоупотребляют родительским равноправием. Помню одну, которая оставила двоих сыновей их папам и уехала на месяц в Колумбию. А экс-супругов осчастливила известием о поездке уже из амазонских джунглей. Но такой случай – редкость, принято заранее оговаривать все нюансы воспитания и перемещения детей.

Операция «Переезд»

Решиться на переезд в Финляндию было нелегко, но жизнь на две страны – не выход из положения. Поэтому полтора года назад вся наша большая семья оказалась в Хельсинки.

Первые месяцы были самыми тяжелыми: ждали разрешение на проживание в стране, знакомились с социальной системой. Пришлось учиться жить в новых для себя условиях.

Сотрудники городского отдела образования подобрали мальчикам школы. Ловсану повезло – младшая школа с интеграционным классом для иностранцев оказалась в нашем микрорайоне, а Самбе нашли школу в пятнадцати минутах езды на автобусе от дома.

Дети, только переехавшие в Финляндию, должны провести один год в интеграционном классе, в котором основная нагрузка приходится на изучение финского языка. После одного года учебы ребенок в обязательном порядке переходит в обычный класс, в котором обучение ведется на финском языке.

В классах Самбы и Ловсана учатся дети из разных стран. При этом у каждого ребенка есть право изучать родной язык в школе с оговоркой, что в языковой группе должно быть, как минимум, четыре ученика. Самба и Ловсан занимаются русским языком.

Финская школа шокировала равноправием учителя и ученика. В наш первый визит в школу Ловсана какой-то ребенок подбежал к директору школы и похлопал ее по плечу со словами: «Доброе утро, Леена!»

Учителя неизменно приветливы. Впрочем, финский учитель может быть и строгим. Как-то мне позвонил Паси, классный руководитель Ловсана, и суровым голосом осведомился, знаю ли я, откуда у сына синяк на руке?

И добавил грозно: «Мы должны узнать, откуда у ребенка появился синяк. Если надо, пригласим русскоязычного переводчика и спросим у ребенка». А Ловсан в ту пору лазил по скалам в окрестностях школы и катался на скейтборде, поэтому синяки и шишки были для него делом обычным.

Непривычно было отсутствие поборов на ремонт, учебники и питание. Весь материал для уроков труда предоставляется школой. Ловсан до сих пор в восторге от школьных мастерских, оснащенных разнообразной техникой.

Недавно, к тридцатилетию со дня открытия школы Ловсана, была организована выставка детских поделок, среди которых нашла и работы сына: птицу, сплетенную из проволоки, картину на мотив тувинских петроглифов, кстати – в рамочке. Шил Ловсан и футболку, наносил на нее рисунок трафаретом, озадачивался вопросом, что же смастерить из дерева, делал браслетик. Как-то принес домой мягкую игрушку на радость сестренкам. Если у ребенка есть какой-нибудь талант, то шансов остаться незамеченным у него нет.

Бесплатным горячим питанием в Финляндии обеспечивается каждый школьник. Если в школу приходится ездить на автобусе, то ребенок получает бесплатный проездной билет, действительный на всех видах городского транспорта. А малыш в коляске дает маме право бесплатно ездить на городском транспорте в Хельсинки и в его городах-спутниках Вантаа и Эспоо.

Wilma – ресурс в Интернете, который дает мне возможность оставаться в курсе школьной жизни сыновей. Вся информация конфиденциальна – у меня есть личный пароль, по нему открываются только профили моих детей.

Место в детском саду для Оттугмы предоставили в течение месяца после нашего обращения. Садик оказался рядом со школой Ловсана, в километре от дома. В садике около ста сорока детей, разговаривают они на двадцати разных языках.

Очень активный родительский комитет, который старается постоянно что-то организовать для детей и родителей. Иногда во дворе садика устраивается необычное чаепитие: родители могут купить кофе, горячие блинчики, которые тут же печет директор садика. Вырученные средства идут на дополнительные мероприятия: вечер детских песен, приглашение известных музыкантов, клоунов.

Раньше меня удивляло большое количество иностранцев, которые, в отличие от меня, свободно владеют финским языком. После знакомства с местным законом об интеграции иммигрантов поняла, что удивляться нечему. В течение первых трех лет проживания в стране социальные службы берут иммигранта под опеку.

Меня пригласили на тестирование по финскому языку в начале сентября, а в октябре начались годичные языковые курсы. Также я хожу на курсы по менеджменту в сфере межкультурных коммуникаций в Академии Сибелиуса.

Мы – разные, Но это и есть самое интересное!

Первые полтора года в Финляндии ушли на знакомство с новой страной. Сейчас, отдышавшись от новых впечатлений, я погрузилась в изучение финского языка.

Турист со знанием английского легко выживет в Финляндии – большинство финнов владеют международным языком номер один. Но для жизни здесь необходим один из двух государственных языков: финский или шведский. Выбор англоязычных программ обучения в университетах, например, меньше, чем финских или шведских. Важные мелочи – информация на упаковке продуктов, ценники в магазинах – все по-фински и по-шведски.

Главный стимул учиться для большинства моих товарищей по языковым курсам, которые я начала посещать с октября – шанс получить работу по душе, по специальности.

На их фоне иногда чувствую себя лентяйкой. Бывает стыдно за редкие опоздания и забытые домашние задания. Дети, собака, хозяйство – не оправдание. У всех семьи, дети, поэтому успевают совмещать пять – шесть часов учебы в день с ночной работой, а некоторые – даже с обучением в университете, в докторантуре. Видимо, как и в стародавние времена, на авантюру переезда и заведомые тяготы обустройства на новом месте, решаются те, кто не боится перемен и готов трудиться.

Среди моих однокурсников есть россияне, нигерийцы, американцы, болгары, эстонцы, канадец, албанец, чилиец, иранка, камбоджийка, румынка и араб. Мусульмане, христиане, буддисты и атеисты. Экономисты, музыканты, учителя, филологи, автомеханик, художник и журналист.

«Мы – разные. Но это и есть самое интересное!» – вспоминаю реплику однокурсницы-бразильянки с других курсов – английского в США.

Мне нравится ощущение разности, того, что я принадлежу к другой культуре. Но вместе с тем мне нравится распахивать дверь в огромный многогранный мир, знакомиться с традициями разных народов.

И для моих детей слова «культурное многообразие», «толерантность» – не отвлеченные понятия, а естественная часть бытия, без которой мир уже невозможно представить.

Фото Пьера-Вильяма Арни, Владимира Савиных и из личного архива

Виктории Пээмот.

 

Фото: 1. Имре и Виктория Пээмоты и их полуторамесячная дочурка Оттугма Айно в палаточном лагере на фестивале «Устуу-Хурээ». Чадан, 2007 год.

2. Имре Пээмот – нестандартный человек. Тува, 2007 год.

3. Маленькая путешественница Паю Аялга на фоне потерянного города инков

Мачу-Пикчу. Перу, 2010 год.

4. Мама Виктория с детьми Самба (справа), Ловсаном и Оттугмой Айно, а также собакой Намо. Дети приехали в гости к бабушке. Шуурмак, Тес-Хемский район, 2008 год.

5. Поход выходного дня всей семьей. Ловсан, Оттугмаа-Айно, Виктория и Имре Пээмот, собака Намо. Паю Аялга прячется в рюкзаке за спиной папы. Старший сын, Самба, делает этот снимок. Национальный парк Нууксио, Эспоо, Финляндия. 7 ноября 2010 года.

Виктория ПЭЭМОТ, в девичестве Соян