Максим Захаров. Живой огонь

 

Всегда вожу семью с собой

 

– В нынешнем году вы приехали на фестиваль «Устуу-Хурээ» уже солидным семейным человеком – с супругой и дочкой. Как нашли свою половинку, Максим Вадимович?

– У нас – одинаковое увлечение, и познакомились мы на почве огня: в 2007 году, на фестивале в Республике Алтай. Но познакомились, и всё. Потом у меня было несколько лет вялотекущей депрессии, продолжительные поиски себя, поэтому и в Туву не ездил. А в 2011 году Наташа, а она из села Викулово Тюменской области, приехала в Питер, мы снова встретились и стали жить вместе.

– Поиски себя завершились успешно?

– Да, отчасти нашел себя – в семье.

– В фестивальном палаточном лагере уже давно не удивляются семьям с грудными детьми, которые себя здесь отлично чувствуют. Правда, никому еще не удалось побить рекорд 2007 года, когда в палатке вместе с мамой и папой жила полуторамесячная дочурка.

Но в вашем случае такая резкая смена климата – из сырого Санкт-Петербурга – в знойный Чадан. Не опасались, что для вашей девятимесячной Киры это будет сложным испытанием?

– А ей не привыкать. Когда Кире два месяца было, она в Приэльбрусье вместе с нами поднялась на подъемнике до станции «Мир» на высоту в три с половиной тысячи метров. Правда всё это время проспала.

Кира ведь не в Питере родилась, а в Нальчике.

– Как же вы в столице Кабардино-Балкарии оказались?

– Командировка. Работаю сейчас в фирме, которая занимается современным оборудованием театров, филармоний, концертных комплексов с высокой степенью защиты: электрика, механика, звук, постановочное, дежурное освещение, служебная связь.

В Нальчик меня из Северодвинска перевели, и был этому очень рад, потому что Северодвинск – ужасный город для беременной женщины, там очень не очень с экологией.

– Наташа тоже вместе с вами в этой фирме работает?

– Нет, она просто со мной ездит. Я всегда вожу семью с собой. Была пара коротких командировок, в которых один был, но во все поездки длиннее трех недель стараюсь их брать. Ребенок быстро растет очень и не хочется эти моменты пропускать.

Мне сказали, что работа в музыкальном театре в Нальчике – на пару месяцев, оказалось – на полгода. Там, в Нальчике, мы и расписались. Там и Кира 8 октября 2014 года родилась.

Нам сильно помогла с документами начальница ЗАГСа, она без проблем всё выписала. Ее фамилия – Шериева – у нас в свидетельстве о браке стоит. Такая большая красивая женщина с рубинами в ушах и на пальцах. И кабинет – большой, богатый, как и должно быть в ЗАГСах.

На стене – картина: женщина в национальном костюме, очень на нее похожая. Спросил: «Это вы?» Оказалось – нет, это ее мать-кабардинка. Рассказала, что памятник «Мария» в честь присоединения Кабардино-Балкарии к России как раз с ее матери делали. Этот памятник в центре Нальчика стоит как раз напротив театра, который мы переоборудовали. Мы с Наташей очень прониклись.

 

Роды с ножом-финкой

 

– И как в Нальчике с медицинским обслуживанием рожениц?

– Не знаю, не пробовали. Мы родили сами, спокойно – дома, в квартире, которую снимали. Чем повергли в шок местную медицинскую общественность.

– Не успели в роддом?

– И не собирались даже.

– Так эта сумасшедшая идея была продуманной?

– Да. Даже не скажу, кто из нас больше на этом настаивал, я или Наташа. У нас есть друзья, которые в этом плане примером явились. Живут на Кавказе, в Карачаево-Черкессии. У них двое детей, и обоих они рожали в диких условиях. А мы-то хоть в квартире.

И почему сумасшедшая идея? Это называется естественное рождение. И мы к нему готовились: слушали лекции Михаила Фомина, духовного акушера с большим образованием и опытом. Он говорит, что сегодня врачи стали просто менеджерами медицинских услуг, а из беременности, которая всегда была прекрасным состоянием женщины, сделали болезнь, которую непременно надо переносить в больнице.

Ни в коем случае не хочу никого агитировать, это личный выбор каждого, но я с ним согласен. Роды – это интимный процесс, а что в роддоме? Родных рядом нет, какая-то лампа в тебя светит, кругом чужие люди, которым надо домой успеть. Плюс еще и ребенка куда-то уносят, заворачивают в их якобы стерильные вещи, в которых стафилококк живет. Зачем это нужно? Рожденный естественно – гораздо здоровее и спокойней, чем тот, кто в роддоме на свет появился.

Конечно, какие-то осложнения в процессе беременности могут возникнуть, но у нас всё было в порядке. Наташа все-таки пару раз ходила в женскую консультацию, два УЗИ сделали. Хотя польза УЗИ до сих пор никем не доказана. Говорят, что оно безвредно, но ведь это достаточно жесткая звуковая частота, которую ребенок все-таки воспринимает: начинает дергаться. Так что не факт, что полезно.

На втором УЗИ точно пол ребенка определить не смогли, было предположение, что девочка, но так как больше мы его не делали, то до последнего момента не были уверены.

– И как вы к этим естественным родам готовились?

– Как можно больше времени проводили вместе, это очень важно. А самое главное – абсолютное спокойствие. Все осложнения, которые могут быть, идут от нервов.

Еще – чистые пеленки и чистая ванна. Хотя мы сначала не собирались в ванне рожать, но получилось, что родили в ней.

И проспиртованный нож. Он и сейчас у нас собой. У нас два таких ножа: мой – побольше, Наташин – поменьше. Ножи-финки шведского производства из высокопрочной углеродистой стали.

Наташин нож я хорошо заточил, обернул чистой тканью и проложил проспиртованными салфетками. Он просто ждал своего момента.

– Когда этот момент схваток наступает, папы обычно начинают ужасно паниковать.

– А я засыпал. Честно говоря, до последнего момента думал, что это тренировочные схватки, и почти не волновался. С десяти вечера до восьми утра мы рожали. Сидел с телефоном и по приложению таймера и отмечал промежутки времени между схватками. Наташа практически не кричала, только уже в самом конце, и я бы не сказал, что это были крики.

Всё получилось очень хорошо. Только нож я все-таки немного раньше использовал, чем нужно. Плацента неотрезанной должна находиться с ребенком как можно дольше, потому что большая часть крови ребенка там находится, и она еще может в него перетечь, и там львиная доля иммунитета. Почему в роддомах ее очень быстро отрезают? Потому что плацента используется для очень дорогой косметики.

 

Волшебное ощущение спокойствия

 

– Ощущения отца, который не под окнами роддома стоит, а сам роды принимает, возможно описать словами?

– Сложно. Суперяркое психоделическое переживание. Первым увидел, как дочка появилась на свет, своими руками пуповину перевязал.

Мне стало спокойно. Очень волшебное ощущение мягкого спокойствия. Вот его сохранить оказалось, сложнее, чем принять роды.

– Почему?

– Потому что, по-хорошему, своим родителям о том, что родился внук или внучка, надо сказать только через два месяца после рождения. Но за это рискуешь расплатиться трехлетней обидой.

Мы не смогли не сказать. На второй день все-таки сообщили. И сразу начались звонки наших родителей, родственников: все хотели приехать. А этого допускать нельзя.

Мама моя очень обиделась за то, что попросил ее не приезжать в Нальчик. Но всё равно считаю, что это было правильным решением. Потом, когда в Питер вернулись, конечно, с дочкой к ней пришли.

– То есть, согласно системе, которой придерживаетесь, вы категорически против, чтобы бабушки занимались воспитанием внуков?

– Немного не так. Женщина после родов – на энергетической вершине. И вся эта энергия должна идти ребенку, а не другим. А бабушки, даже при всех своих благих мыслях, эту энергию высасывают, это инстинктивно происходит.

Бабушкам можно отдавать ребенка, когда он уже ходит, пусть тогда с ним развлекаются. А до этого его именно родители должны на руках носить, до последнего. И грудью кормить надо как можно дольше. Тогда это будет крепкий самостоятельный индивид, которому всего хватило.

 

Абсолютно уникальное место

 

– Говорите о высасывающих энергию, а сами малышку на фестиваль привезли, где множество людей со всего мира, и не все, увы, позитивные.

– Люди разные, да. И тут, может быть, мы не очень правы: до года большие массы людей – не очень хорошо. Но не мог я сюда один поехать. И не могли мы Киру оставить: потусуйся одна в Питере, тебе рановато в девять месяцев куда-то ехать.

Думаю, что все же это ей на пользу, до года у детей большой запас прочности, способностей приспосабливаться. До года они и перелеты намного мягче переносят. Кира побывала в нескольких климатических зонах страны, и это сделает ее крепче.

Мы ее даже в хороо взяли на два с половиной часа. Она там немного помяукала, но нормально до нового храма Устуу-Хурээ дошла: то у меня на плечах сидела, то у мамы на руках кормилась и спала.

Мы и на гору Кызыл-Тайга вместе поднимались, когда после фестиваля к горному озеру Сут-Холь поехали. А потом у соленого озера Дус-Холь двадцать дней в юрте прожили. Она с большим удовольствием в этом озере купалась, загорела и сделала там свои первые шаги – большие успехи по пути к самостоятельному передвижению по планете Земля.

Наташа только в нынешнем году, побывав у этих озер, поняла, что такое Тува. Мы сейчас находимся в активном поиске, где нам дом строить. Это наша основная мысль и задача. Какое-то время Наташа говорила про Алтай. А я доказывал, что Тува – абсолютно уникальное место, здесь я – в благоговении перед природой, климатом.

– Уже выбрали место для будущего дома?

– Пока нет.

– Строить планируете не в Санкт-Петербурге?

– Абсолютно точно не в Питере и ни в каком другом большом городе. Потому что города и так в моей жизни было слишком много. Естественно, хочется сидеть на двух стульях, чтобы и город был рядом при необходимости. Но в самом городе не хочу, потому что он сильно здоровье убивает.

Знаете, что получается, если повторять слово Питер? Питер – Питер – Питер – терпи – терпи – терпи.

 

Зачем женщине профессия?

 

– Музыка, огонь, даже опыт акушера – увлечений у вас хватает. А кто вы по образованию?

– Законченного высшего образования не имею. Может, кто-то скажет: «К сожалению», а кто-то: «К счастью».

У меня что дед, что бабушка, были инженерами. Работали в одной организации, занимались подводным оружием. Дед – Юркевич Игорь Никифорович – специалист по гидроакустике, а бабушка Алевтина Семёновна – инженер-электронщик. Так что с пяти лет знаю, что такое параллельные и последовательные соединения, постоянный и переменный ток.

Отчасти за это благодарность любимой игрушке – детской железной дороге, на которой миллион разных опытов поставил. А еще – синей пластиковой коробочке с сокровищами: в ней – всякие дедовы запчасти от электронных приборов. Часами мог разбирать, стыковать разные детали, соединять провода.

Поэтому хорошо в электронике разбираюсь. Лучше и крепче знаний, чем полученные в деятельности, нет.

– К каким культурным центрам страны, кроме музыкального театра в Нальчике, руки приложили?

– В Северодвинске – ДК «Звёздочка». В нашей русской Юрмале – Светлогорске Калининградской области, куда КВН перенесли, делал режиссерскую связь. В краснодарской филармонии звук вешали.

– А Наташа кто по профессии?

– Наташа – мать. Зачем женщине профессия?

– Вот даже как. А как же женские права?

– При чем здесь права? Состоявшаяся мать – нормальная для женщины профессия. Если женщина родила одного – она еще несостоявшаяся мать. Как минимум – двух. А лучше – трех, потому что три – это социум.

Три уже варятся друг с другом, и социум моделируются внутри семьи. Таким детям легче выходить в большой мир, потому что схема уже внутри отработана. Они знают, что нужно делиться, что есть старшие, младшие, что надо о них заботиться.

Я большие трудности в своей жизни испытал от того, что один вырос, и к тому же – без четкого мужского начала. Пришлось многое болезненно проходить.

Женщина нормально реализуется в какой-либо профессии, когда она уже вырастила нескольких детей. После родов природа запускает определенный процесс и эту энергию лучше использовать для рождения следующего ребенка.

А Наташа еще до родов стала заниматься, потихоньку, но очень вдумчиво и аккуратно, традиционной вышивкой.

– Да я заметила, что все сшитые мамой Кирины платьица – с вышивкой. Особенно тронуло то, что с тувинским узлом счастья.

– Да, у Наташи это хорошо получается. А так, если для галочки, у нее экономическое образование. Научила меня деньги считать, но еще не до конца.

– Примерный семьянин?

– Не надо меня так называть, есть и куда более примерные.

 

Это стоит того

 

– Дорога из Санкт-Петербурга в Туву недешева. Это стоит того?

– Стоит, конечно, хотя мы сюда на пределе средств приехали. В двенадцатом году нам тоже дорогого стоило добраться. Не столько по деньгам, сколько по усилиям. На машине ехали, тяжелая дорога, особенно, когда Урал пересекаешь. Тогда нам повезло: на истертом ступичном подшипнике несколько сот километров проехали, в Новосибирске только поменяли.

Машину в такой путь надо очень хорошо готовить. Да и права только у Наташи есть, поэтому с маленькой такая дорога – не вариант. В этот раз мы из Питера до Абакана – самолетами. А из Абакана в Чадан – на такси.

– Какие изменения заметили в этом году как ветеран фестиваля?

– Заметил внушительную работу, которую сделал главный фестивальный электрик Паша Чесноков со своими красноярскими ребятами, Особенно порадовало, что на поляне появилась небольшая беседка с огромным количеством розеток для зарядки всевозможных электронных девайсов приехавших. На многих российских фестивалях такого до сих пор нет, хотя давным-давно напрашивается.

В 2012 году новый храм открыли, благодаря фестивалю построенный. Да и город меняется: в этом году в Чадане новый стадион отстроили.

Фестиваль стал крупнее, организованней, технически оснащенней. Это точно.

– А недостатки?

– Не хочу о недостатках говорить, но раз уж спросили. Мне не хватило джемов на малой сцене – затяжных, вдумчивых. Только конкурсная программа – по две песни, а джемов мало.

У главной сцены на стадионе мы, к сожалению, не могли долго находиться – громковато, а для ребенка это тяжело. От противоположной стены стадиона звук очень-очень сильно отражается. Там надо немножко по-другому звук ставить, акустику подвешивать немножко под углом.

И вот еще что: ощущается, что сейчас – переходный момент. Может быть, чуть-чуть больше какого-то официоза стало. Но это понятно: одновременно с фестивалем в Чадане важные республиканские праздники отмечались.

 

Намного ближе друг к другу

 

– Что в Туве еще греет, кроме природы и музыки?

– Люди. Игорь Дулуш, конечно, двигатель фестиваля. Софья Кара-оол-Дулуш.

Многие ушли из жизни, Игорь их имена во время костра памяти перечислял. За шестнадцать лет – тридцать семь человек. И люди очень мощные – те, кто центрировал: Александр Саржат-оол, Владимир Ойдупаа, шаманка Ай-Чурек Оюн.

Очень много новых людей, что здесь побывали впервые, не до конца еще всё поняли. Приехали, уехали, через полгода только догонят, что же было на самом деле в Туве на фестивале.

Важно, чтобы «Устуу-Хурээ» при своем сегодняшнем размахе сохранил свою тувинскую домашность. Чтобы не было такого: просто туристы приехали отдохнуть. Чтобы он так и оставался фестивалем живой веры и духа.

Нисколько не претендую на абсолютность своего мнения, но сейчас ему не хватает прежней энергетической плотности. Помню, когда первый раз сюда приехал, мы все как-то намного ближе друг к другу были.

В конкурсных программах участия не принимаю, но давно играю на разных музыкальных инструментах, на гитаре, в основном. Помню, в 2006 году Игорь показал мне один из риффов «Амыр-Санаа», и на следующем фестивале я им приятно удивил Саржат-оола, лидера этой группы. Хоть полчаса, но мы с ним просидели под лиственницей, поиграли на гитарах его мелодии и другие.

Владимир Ойдупаа большое впечатление оставил. В 2006 году он почти целую ночь просидел с нами у костра: играл на баяне, пел практически без пауз. Тогда еще удивило, что он и в русском фольклоре разбирается. Песня «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина» в его обработке долгое время была у нас хитом. Считаю, что это – большая авторская находка, в его исполнении она душевно и мощно звучит.

С Ай-Чурек много общались: после фестиваля в шестом году целый месяц у нее в Кызыле жили – в юрте. В этом году специально на то место сходил, как-то грустно стало: ничего от ее шаманских сооружений не осталось, всё там на современный лад перестроено.

И с братьями Ай-Чурек общался, очень запомнился старший – Адыгжи. Хоть и сидел он почти большую часть своей жизни, за что не знаю, не спрашивал, не мое это дело, но на меня очень большое впечатление произвел. Все время нас строил, заставлял работать, ковры, одеяла из юрты выносить, сушить и выбивать. Очень впечатлил своим мастерством разводить огонь.

Очень нравится тувинский обычай: прежде чем приступать самому к приему пищи, обязательно покормить духа огня. Стараюсь в походах этого правила придерживаться.

 

Выписываться не собираюсь

 

– Фестиваль носит имя буддийского храма, его восстановлению изначально и посвящался. Вы буддист?

– Нет. К какой-то конкретной конфессия себя не отношу. Если бы был такой же прекрасный фестиваль, посвященный какому-нибудь православному храму, не факт, что я бы на него не ездил.

Моя религия – природа. А на «Устуу-Хурээ» приезжаю, потому что считаю его самым лучшим фестивалем в России. Тут самый верный дух – чистый.

Любой фестиваль без искренней некорыстной идеи – просто мышиная возня. Тувинский, в уникальном краю, где еще сохранился народный уклад, делается не ради славы и денег, а ради людей. А когда дух здоровый, всё материальное и организаторское само к нему прикладывается.

Большой багаж наших стереотипов живет в тех стенах, где живем. Выезжая из них, мы часть его оставляем. И это тоже важно – новый взгляд на мир.

А самое важное, наверное, пронести и сохранить эту крупицу того чистого, что открыл нам фестиваль. Есть в жизни моменты озарения, которые неопровержимы. Таких моментов немного, их надо хранить, потому что легко закрутиться и потерять.

Помнить, о них, пронести через всю жизнь те искры, которые при нас загорелись. Чтобы этот живой огонь передавался дальше: и людям, с которыми ты общаешься, и детям твоим. Может быть, именно это Игорь Дулуш и называет длинной волей.

Для меня этот фестиваль – знаковый. Я в него уже вписан и выписываться не собираюсь.

 

Фото Виктории Лачугиной, Надежды Антуфьевой, Нади Антуфьевой, Виктории Пээмот, Татьяны Немковой, Леонида Аникина, из архива газеты «Центр Азии» и личного архива Максима Захарова и Натальи Камагоровой.

 

Интервью Надежды Антуфьевой с Максимом Захаровым «Живой огонь» войдёт девятнадцатым номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который сразу же после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги начала готовить редакция газеты «Центр Азии».

 

Фото:

1. Своя ноша. Максим Захаров с дочкой Кирой. Республика Тыва, город Чадан, палаточный лагерь шестнадцатого Международного фестиваля живой музыки и веры «Устуу-Хурээ».

26 июля 2015 года. Фото Виктории Лачугиной.

2. Санктпетербуржец Максим Захаров с дочкой Кирой на плечах и женой Натальей Камагоровой обсуждает дальнейшие фестивальные планы с новосибирцем Романом Рыженковым. Республика Тыва, палаточный лагерь шестнадцатого Международного фестиваля живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». 26 июля 2015 года. Фото Виктории Лачугиной.

3. Восхождение завершено: Максим и Кира Захаровы у шаманского оваа на вершине горы Кызыл-Тайга, высота 2280 метров. На поясе у отца – чехол с ножом-финкой, аналогичным тому, которым он, принимая роды, собственноручно перерезал пуповину новорожденной дочки. Республика Тыва. 31 июля 2015 года. Фото Натальи Камагоровой.

4. Кире Захаровой – два месяца. На малышке – сшитое мамой платьице с ее же вышивкой – тувинским узлом счастья. Приэльбрусье, поляна Чегет, 8 декабря 2014 года. Фото Натальи Камагоровой.

5. Общее фестивальное бревно. Главный и бессменный электрик «Устуу-Хурээ» Павел Чесноков – второй справа. Перед ним – художественный руководитель и главный дирижер духового оркестра Правительства Республики Тыва Тимур Дулуш. Обустройство палаточного лагеря перед началом четырнадцатого Международного фестиваля живой музыки и веры «Устуу-Хурээ», во время которого был открыт новый храм. Республика Тыва, поляна близ города Чадана. 21 июля 2012 года. Фото Виктории Пээмот.

5. Александр Саржат-оол – создатель и лидер рожденной в зоне группы «Амыр-Санаа» – справа, в белом.Слева с гитарой сидит Андриан Оюн, рядом с ним Артур Хуурак. Республика Тыва, Дзун-Хемчикский район, четвертый фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». 5 июля 2002 года. Фото Татьяны Немковой.

6. Ай-Чурек Оюн возле оваа у домика шаманской организации «Тос Дээр» – «Девять небес» на берегу Енисея. Кызыл, Республика Тыва, июль 2006 года. Фото Нади Антуфьевой.

7. Владимир Ойдупаа со своим баяном «Орфей». Импровизированное трио на фестивальной поляне: баян, скрипка и хомус. Слева с хомусом – Борис Мышлявцев. Республика Тыва, Дзун-Хемчикский район, восьмой Международный фестиваль живой музыки и веры «Устуу-Хурээ». 27 июня 2006 года.

8. У организаторов и участников «Устуу-Хурээ» есть традиция: после фестиваля самые сильные поднимаются к горному озеру Сут-Холь – Молочному озеру. Постфестивальная группа у озера на фоне горы Кызыл-Тайга.

В центре стоит Максим Захаров с дочкой Кирой на плечах и женой Натальей Камагоровой. На Максиме – та самая желтая футболка с фестивальной эмблемой, с которой он не расстается с 2007 года. Справа от них – красноярец Павел Чесноков, чаданец Андрей Сарыглар, красноярка Наталья Булатова.

Первая слева – Юлия Лари (Санкт-Петербург), второй – красноярец Иван Абдулин, третий слева – новосибирец Роман Рыженков с женой Галиной Галанской, сыновьями Юрием и Ярославом, рядом с ними Иван Лукьянов (Железногорск).

Сидят слева направо красноярцы Андрей Дунин и Максим Ершов, идеолог фестиваля кызыльчанин Игорь Дулуш, сут-хольский чабан, красноярцы Дмитрий Бритов и Николай Гончарук.

Республика Тыва, Сут-Хольский район. 1 августа 2015 года.

Надежда АНТУФЬЕВА, antufeva@centerasia.ru