Екатерина Дорофеева. Девяносто два солнца

(Окончание. Начало в №46 от 11 декабря, № 47 от 18 декабря 2015 года)

Семья будто растворилась

После вхождения Тувы в состав Советского Союза Арсений Дорофеев начал думать о возвращении в Туву. Он сильно скучал по Тодже, даже страдал. Кругом хакасская степь – глазу не за что зацепиться. А в памяти – кедрачи, брусничник, пьянящий дурман багульника. Руки в смоле. Как не хватает рукам пахучих смоляных бляшек.

«Как только война закончилась, папа стал готовиться к переезду в Тоора-Хем с мамой Марией и Толей. Перед отъездом арендовал для меня и Марии, жены Иннокентия, избушку в Абакане», – рассказывает Екатерина Арсеньевна.

Иннокентий Дорофеев отправил беременную Марию к родителям в Абакан в августе 1945 года: началась война с Японией. Родные не видели его с 1937 года, как отправился на службу в армию. Служил в тридцать девятой Тихоокеанской стрелковой дивизии, после официальной капитуляции Германии задержался на Дальнем Востоке еще на два года для разоружения Квантунской армии.

Перед родами Мария подхватила какую-то инфекцию, ее положили в больницу. Колючим ноябрьским днем Катя отправилась ее проведать. Страна праздновала годовщину Октябрьской революции, в честь которой 7 и 8 ноября были объявлены выходными днями. После визита возвращалась домой в тревожных думах: Мария чувствовала себя очень плохо, от болезни вся пожелтела. Может, потому и не заострила внимание на встретившегося у самого дома мужчину в засаленной фуфайке и с мешком на плече.

«Замка на двери не было, – продолжает Екатерина Арсеньевна. – На пороге – высыпанная из мешка картошка. Удивилась: значит, кому-то мешок понадобился. Осмотрелась и поняла кому – вору. Тому мужику с мешком, что за угол прошмыгнул.

Вещи Марии целыми остались, они в закрытом сундуке лежали. И под тюфяк не залезли, а там были спрятаны привезенные из Тувы зимнее пальто и новый мужской костюм для Иннокентия. А мои вещи все вор утащил. Осталась, в чем была – в галошах и юбке из мужской рубахи. Кинулась в милицейский пункт, а там никого, кроме дежурного. Праздничные дни – выехать на место преступления некому. Искать нужно было по горячим следам: на базаре все ворованные вещи спихивали, а после праздников – уже бесполезно.

Помогла облигация госзайма – оказалась выигрышной! На эти деньги через несколько дней после кражи купила валенки и юбку.

А жена Иннокентия так не и оправилась – родила двух мертвых девочек, и сама умерла. За ними приехал из Минусинска ее отец Василий Копцев. Он потерял на войне трех сыновей, старшая дочь умерла в тридцать лет, и вот теперь младшая – Мария. Похоронили ее с дочками в Минусинске. Иннокентию сообщили, но он не смог приехать. Сейчас много думаю об этом и не могу найти ответ: почему?

Осталась совсем одна в Абакане, ни одной родной души рядом – родители в Туве, брат на Дальнем Востоке, Мария умерла. Так страшно было одной в опустевшем доме. Вся наша огромная семья будто растворилась.

И тут в сберкассу, где работала, пришла знакомая – оформлять аккредитивы, по этим бумагам можно было получить деньги в любой сберкассе страны. Она собиралась ехать к брату в Хабаровск, он был военным и выслал ей специальный билет для проезда. И я тоже загорелась ехать в Хабаровск к Иннокентию. Решила бежать от своих страхов и одиночества.

В Хабаровске поступила в учительский институт на исторический факультет. Хотела на биологический, но такого факультета не было. Брат жил в жутко стесненных условиях: ютился в комнатке между столом и кроватью. К тому же снова женился: супругу тоже звали Марией, родила она дочку Надю, но жизнь у них потом также не сложилась.

Чтобы не стеснять их, перебралась в общежитие: двадцать человек в одной комнате. Окончила первый курс, и тут, демобилизовавшись в сорок седьмом, брат решил уехать с семьей в Туву к родителям. Одна оставаться в чужом городе не решилась, вернулась в Абакан, перевелась туда в учительский институт».

Затянувшееся возвращение

Тува постепенно собирала Дорофеевых в кучу. Арсений, вернувшись в Тоджу, поселился в Салдаме, в доме у протоки Енисея. Как и раньше, стал работать бондарем в госпромхозе. Иннокентий, приехав с Дальнего Востока, сразу влился в работу по организации в районе промысловых хозяйств.

Екатерине Дорофеевой тоже пришлось вернуться в Туву – после скитаний в поисках дома.

Сразу после окончания Абаканского учительского института в 1948 году молодую учительницу истории направили в деревню Тамалык Таштыпского района Хакасской автономной области: там начальную школу только что преобразовали в среднюю. Но сердечные проблемы не позволили ей работать в высокогорье, пришлось перевестись в хакасские степи – село Конезавод №42.

Сейчас это село Первомайское Боградского района Республики Хакасия, расположенное вдоль федеральной трассы М-54, недалеко от границы с Красноярским краем. В тридцатые годы прошлого века в цветущем степном разнотравье был организован Государственный хакасский конный завод №42 по разведению лошадей верховых пород. Село, где жили работники, назвали именем конезавода. Лучшие породистые кони для боевых кавалерийских эскадронов во время войны поставлялись именно отсюда. Кто знает, может, и под седлом брата Димитрия, сражавшегося с фашистами в кавалерии, тоже был конь, выращенный в хакасских степях.

После окончания войны земли конезавода распахали, конюшни разобрали и стали выращивать зерновые. На этом месте в начале пятидесятых годов был образован Боградский зерносовхоз.

Екатерина Арсеньевна приехала работать в конезаводскую школу как раз на стыке смены профиля производства – от разведения коней к выращиванию зерновых. Ее, историка, сразу же назначили завучем.

В Конезавод съезжались учителя со всей страны, а селить их было некуда – жилые дома не строились. Про квартиры для работников думали в последнюю очередь. Тогда это было в порядке вещей. Но от такого порядка у многих людей жизнь осложнялась или просто не складывалась. Обычная простая личная жизнь.

Сначала Екатерину Арсеньевну определили на проживание к директору конезаводской школы. В маленькую комнатку саманного домика входила только одна кровать. К директору приехали отец с матерью, уже в годах оба, пришлось отказаться от гостеприимства – неудобно стеснять стариков. Потом на год дали комнату на двоих с учительницей биологии. Следующий год она прожила с заведующей местной ветлечебницы.

И так все десять лет работы в конезаводской школе приходилось менять углы. Требовать и, как тогда говорили, выбивать жилье, Екатерина Арсеньевна не умела, потому довольствовалась тем, что давали. В 1958 году родители написали, что Тоора-Хемской школе нужен учитель истории, и она решилась ехать в Туву. Приткнуться больше было некуда.

Лиственница в воде только крепчает

Когда семья Арсения Дорофеева выезжала в 1937 году из Тоджи, на месте будущего райцентра было несколько строений: в устье Тоора-Хема вдоль берега, на месте будущей улицы Бухтуева, жили Пастуховы, Коробейниковы, Сафьяновы. Шло строительство школы, интерната, мастерских, ветлечебницы. На стройках работали братья Иннокентий, Александр, Димитрий, Иван. И дом, в котором сейчас живет Екатерина Арсеньевна, строился именно тогда, в начале тридцатых.

Спустя двадцать лет всё пространство вокруг устья было застроено – административные и хозяйственные здания, множество жилых домов. Но главное – через реку Тоора-Хем был построен мост. Без переправы тяжко – все покосы за рекой, на другой стороне. Мост возводили методом народной стройки – всем миром. Руководил стройкой Иван Евграфович Посохин, бывший фронтовик. На войне он строил понтоны через Днепр. Выросший на Енисее, хорошо знал его повадки и настроения, умел определять глубину реки по течению.

Народный мост простоял до 2010 года. Крепкие, окаменевшие в воде лиственничные быки – мостовые опоры, до сих пор соседствуют с новыми бетонными сваями. Известно, что лиственница в воде только крепчает, а бетону срок – всего сто лет.

Кончать с хамаанщиной

В Тоора-Хемской школе была большая текучка учителей. Мужчины здесь не задерживались. Не каждый в Тодже мог прижиться, принять ее особый уклад. Комфортом сюда не заманишь, из развлечений – тайга и река. Для большинства людей этого мало, лишь для немногих – смысл жизни.

Екатерина Арсеньевна сменила учителя истории, приехавшего за два года до нее по распределению вместе с Анатолием Яковлевичем Загайновым. Этот легендарный тоджинский педагог, фронтовик прославился особой чуткостью к детям и безупречным знанием предмета. Впоследствии Анатолий Яковлевич стал директором школы и заведующим районного отдела народного образования.

А Екатерина Арсеньевна заочно окончила исторический факультет Абаканского педагогического института, работала инспектором и методистов в РОНО, потом снова в школе учителем истории и завучем.

«У меня были ученики с пятого по десятый классы. Открываю журнал, фамилии – Ак, Ак, Ак, Бараан, Бараан, Кол, Кол, Кол. А сейчас поди-ка найди Кола и Бараана, редкими стали эти фамилии в Тодже, – подмечает Екатерина Арсеньевна. – Историю было вести нелегко. Переводчик некоторые вещи на родном языке не мог объяснить, таких слов просто не было в тувинском лексиконе. А времени в обрез: двадцать минут на опрос, двадцать пять минут на объяснение материала, включая работу переводчика.

Классы были раздельными по языку до восьмого, а потом учеников объединяли. Но уже в восьмом классе ученики из села Ий просили меня: «Башкы, не надо переводить, мы и так хорошо поняли». После бани уроки не учили. Говорили смущенно: «Башкы, в баню ходили, значит, праздник».

Ийские хорошо знали русский язык, азасские, из Адыр-Кежига, чуть похуже, но никакого сравнения с тем, что творится сейчас. Можно сказать, что сейчас по-русски говорить не умеют. Раньше считалось, что тоджинцы в Туве были самые русскоговорящие. Схватывали моментально, говорили чисто, без акцента, а сейчас не хотят учиться.

Откуда это нежелание учиться и работать? Как-то расслабились люди. Я помню, как мы изо всех сил старались выучиться. Знания были в авторитете. Неважно, в каких условиях, главное – учиться. Бывало, что несколько классов в одном помещении занимались, а оно не отапливалось.

Когда ездила на сессии в Абакан, нас селили в школьный класс, давали топчан и набитый соломой матрас. Всегда брала с собой суконное отцовское одеяло, со времен его военных сборов в царской армии оно нам служило. Постельного белья не выдавали. Но мы даже не рассуждали – удобно или неудобно. Конечно, не считаю, что так должно быть, но куда исчезло стремление? Или я слишком требовательно отношусь?

Помню слова Салчака Токи. Он, не стесняясь, так и говорил со сцены: кончать надо с хамаанщиной, с этим отношением к труду – «ничего, и так сойдет», надо работать. А что бы он сказал сейчас? Если уж тогда была хамаанщина, то что теперь?»

56 дней материнского молока

В 1959 году Екатерина Арсеньевна родила сына. Маленький Юра по советскому закону о декретном отпуске того времени мог рассчитывать только на 56 оплачиваемых государством дней неразлучного нахождения с мамой. Потом ей нужно было как-то совмещать работу с кормлением ребенка.

Кто тогда думал о такой мелочи – материнская грудь, о жутких болях после застоя молока, о нервных срывах после этой пытки? Не думали совсем. Ставили кормящей матери в расписание подряд по три, четыре урока, а после – политзанятия по истории КПСС с работниками госучреждений. Свой ребенок подождет, надо было учить и воспитывать других. Учителям даже коровами не рекомендовали обзаводиться, чтобы те не отнимали время от подготовки к урокам.

«Хорошо, что мама Мария выручала, как могла, – рассказывает Екатерина Арсеньевна. – После смерти папы я забрала ее из Салдама к себе, в школьный дом на улице Бухтуева – в одной половине жили учителя, а в другой был кабинет труда со станками. Во второй половине сейчас живет сын с семьей, а я – в первой, как поселили, так и живу. А родительский домик у протоки Енисея в Салдаме стоит и сейчас – курятником смотрится среди домов, что вокруг него выросли».

Всё продолжение Екатерины Арсеньевны живет в Тоора-Хеме: сын, внучки, правнуки. Живет там и Алла Иннокентьевна Некрасова, дочь брата, работает учителем русского языка и литературы. А дети ее уже выпорхнули на большую землю.

Младший брат Анатолий уехал из Тоджи еще в молодости. Жил с семьей в Лесосибирске. Его жена Клавдия погибла в автокатастрофе, на руках у Анатолия осталось четверо детей. Создать новую семью у него не получилось. Этот рок с постоянством преследовал Дорофеевых по мужской линии: Арсений лишился мамы в детстве, потом рано похоронил свою жену Варвару, оставшись с шестью детьми. И его дети, братья Иннокентий и Анатолий, также испытали эту участь. Последние письма от Анатолия приходили из Дивногорска, но вестей от него уже долгое время не получали. Так и не знают – жив или нет.

В Тоора-Хеме похоронен отец Арсений Дорофеев и брат Иннокентий. Братья отца – Пётр, Куприян, Иван – нашли покой в Туране, тетя Ирина – в Кызыле, а те, что от бабушки Агани – Димитрий и Григорий – за пределами Тувы. Многих детей старших Дорофеевых приняла вся Россия в свои военные братские могилы.

Ради чего?

Дорофеевы в Тодже постепенно растворяются в других фамилиях. Какую память о них сохранят внуки, чем будут гордиться, о чем сожалеть, что будут знать о себе? В висок стучит тревога: нужно ли им это знание?

Память Екатерины Арсеньевны отсекла почти всё и сосредоточилась в самом начале, ярко рисуя картины из детства. В тех воспоминаниях еще кроется столько надежды: а вдруг что-то могло пойти по-другому? Не умерла бы мама, не было бы войны, не было бы той разрухи и голода, когда счастье измеряют луком и кусочком хлеба, а чувства становятся черствы. Не было бы вечного поиска дома и душевного тепла.

Екатерина Арсеньевна не могла отменить смерть мамы, гибель братьев, саму войну. Но ведь войны начинают люди, значит, кто-то способен их отменить. Но это было не в ее силах. Ей нужно было пережить этот вал смерти, во что бы то ни стало пережить. Ради чего?

Чтобы бежать те три километра из Тоора-Хема в Салдам, из школы после занятий по истории партии и ее роли в жизни советского человека в крохотную избушку своих родителей. Сломя голову нестись с переполненной грудью, пронзенной болью от каждого шага, к сыну – покормить. Чтобы стекающие по груди струйки материнского молока взрастили новую жизнь.

Ради этого Земля вращается вокруг Солнца. Ради этого Солнце и создано.

Фото Анастасии Вещиковой и из личного архива Екатерины Дорофеевой.

Фото:

1. Екатерина Дорофеева с молодоженами – внучкой Натальей и Александром Николаевыми. Республика Тыва, село Тоора-Хем. 17 июля 2015 года. Фото Анастасии Вещиковой.

2. Арсений и Мария Дорофеевы в бондарной мастерской. Белая простыня для фона накинута фотографом на сделанные Арсением бочки. Тувинская автономная область, Тоджинский район, озеро Доруг-Холь. Между 1946 и 1955 годами.

3. Педагоги и ученики седьмого класса конезаводской неполной средней школы. Завуч Екатерина Дорофеева – вторая слева во втором ряду. Хакасская автономная область, Боградский район, село Конезавод №42. 1951 год.

4. У родительского дома. Сидят слева направо: супруги Дорофеевы – Мария и Арсений с внуком Юрой на руках, жена Анатолия Клавдия Дорофеева. Стоят слева направо: Анатолий, Екатерина и Иннокентий Дорофеевы. Тувинская АССР, Тоджинский район, поселок Салдам. Лето 1962 года.

5. Родные. Слева направо: Екатерина Дорофеева, ее сын Юра Дорофеев, тетя Мария Семёновна Мозгалевская (Синютина) – младшая сестра мамы, двоюродная сестра Тамара Мозгалевская. Хакасская автономная область, Абакан. Между 1972 и 1977 годами.

6. Екатерина Дорофеева с правнуком Романом в своем доме. Республика Тыва, село Тоора-Хем, 10 июля 2015 года. Фото Анастасии Вещиковой.

7. Случайная встреча коллег-педагогов на мосту через Тоора-Хем. Екатерина Дорофеева и Карамаа Бараан, бывшая учительница Азасской школы. Республика Тыва, село Тоора-Хем. 9 июля 2015 года. Фото Анастасии Вещиковой.

Анастасия Вещикова, aborigen79@bk.ru