"ДА БУДЕТ СЧАСТЬЕ!"
Впервые эту симпатичную женщину я увидела в тувинском национальном музее лет 17 тому назад. Рита Сумба, молодой специалист-тибетолог, тогда только что закончила Восточный факультет Ленинградского университета. В музее, где хранится 1500 томов рукописей и ксилографов на тибетском языке, что составляет около 50 тысяч единиц музейного хранения, ее очень ждали. Ведь все это богатство, а по количеству буддийских рукописей наш музей занимает третье место в России после Санкт-Петербурга и Бурятии, даже не до конца каталогизировано. Не говоря уж о том, чтобы кто-то мог прочитать и перевести эти загадочные книги, сберегавшие в себе таинственные знания по медицине и астрологии, философии и буддийской культуре, столетиями собираемые буддийскими монахами и хранившиеся в библиотеках буддийский монастырей, которых на территории Тувы в начале ХХ столетия насчитывалось около трех десятков.
В тридцатые годы буддизм в Туве и вся ламаистская культура были подвержены гонениям и репрессиям. Большинство монастырей были стерты с лица земли, а все их достояние разграблено. Но все же часть имущества монастырей удалось спасти, умные люди передали сокровища буддийской культуры в только что открывшийся тувинский музей. Повезло и большей части рукописных книг-сутр, также оказавшихся в музее. Вот только читать их было некому.
И наконец-то в музее появился свой специалист. Два года Рита упорно работала с рукописями, продолжала дело, начатое ленинградскими учеными-тибетологами Терентьевым и Горовой. А потом вдруг уехала в Германию: вышла замуж за своего однокашника по университету, немца из Восточной Германии, Штефана Вундерлиха.
У Риты и Штефана родились сын и дочь, а потом произошло большое несчастье – Штефан трагически погиб. Рита по-прежнему живет в Берлине, одна воспитывает детей, учится в аспирантуре Гумбольдского университета на кафедре тибетологии и монголоведения, где параллельно преподает историю Тибета, Южной Сибири, в том числе Тувы.
Но каждое лето Рита приезжает домой, в родную Туву, и я не раз встречалась с ней все эти годы на территории музея, где она продолжает работу с тибетскими рукописями, и по словам директора музея Анатолия Комбу, делает это совершенно бесплатно. В июле прошлого года Рита была в Туве со своими немецкими студентами.
– Рита Петровна, какова цель приезда в Туву ваших студентов?
– Они давно хотели познакомиться с Тувой, до этого некоторые из них уже по нескольку раз бывали в Туркмении и Таджикистане, посещали Индию и Непал, но ездили в основном поодиночке. А здесь у нас была группа в 15 человек, такая поездка была предпринята впервые, во многом в ее организации мне помог Чургуй-оол Михайлович Доржу – он в ТГУ отвечает за международные связи. Два года назад студенты ТГУ гостили у нас, так что мои студенты приехали с ответным визитом. Мы побывали в Хондергее, шаманы показали ребятам несколько шаманских обрядов, которые произвели на всех огромное впечатление, потом мы посетили Долину Царей, курган «Аржаан-2», там встретились с питерскими археологами. Потом была поездка на озера Тере-Холь и Дус-Холь и в Эрзин. В общей сложности мы проехали за 10 дней восемь тысяч километров. Студенты, которые объездили уже полмира, были восхищены природой Тувы.
– Рано или поздно все возвращается «на круги своя». В Туве вновь строятся буддийские храмы, возрождается интерес к буддийской культуре. И, наверное, многих интересует то, что хранится «за семью печатями», что написано в таинственных рукописях, которые находятся в тувинском национальном музее и с которыми вы работаете...
– Эти знания всегда были закрыты для широкой публики, ими могли воспользоваться только люди посвященные. Сейчас, конечно, совсем другое время, но прочитать и перевести даже одну такую рукопись – это огромный труд, на который могут уйти годы. Есть очень трудные для понимания современного человека философские трактаты. Читаешь и не понимаешь ничего. 
Чтобы понять, нужны большие знания по истории буддизма, по буддийской философии.
Я продолжаю в нашем музее работу, начатую петербургскими тибетологами, каталогизирую имеющиеся на хранении в музее рукописи. Работа эта очень непростая, она ведется в три этапа. На первом в карточку вносится название книги, инвентарный номер и дается краткая аннотация. Чтобы дать аннотацию, нужно понять, о чем эта книга. На это иногда уходит два-три дня. Когда информация обо всех книгах занесена в карточки, начинается разбивка по темам – философские, астрологические, обрядовые, медицинские. Это уже второй этап. Третий этап – перевод. Это работа наиболее трудоемкая, требующая больших временных затрат. Я разговаривала с немецким ученым-тибетологом, профессором Таубе, сумевшим полностью каталогизировать три тысячи тибетских рукописей, хранящихся в берлинской Национальной библиотеке. На эту работу у него ушло 25 лет, и завершилась она изданием четырехтомного собрания сочинений. В тувинском музее таких книг почти в 20 раз больше.
– В Гумбольдском университете, где вы учитесь в аспирантуре и преподаете историю, такие рукописи есть?
– Есть, но они все уже давно обработаны. Да и допуск к ним ограничен, могут работать только те, кто имеет звание доктора или профессора.
– Помогая тувинскому национальному музею на протяжении многих лет, вы помогаете и себе? Эта работа будет как-то использоваться в вашей диссертации?
– Да, конечно. Я уже определилась с темой своей диссертации, ее рабочее название – «Синкретизм буддизма и шаманизма на территории Тувы на основе тибетских рукописей». Мною обнаружены очень интересные рукописи-сутры, которые тувинские ламы перевели на тибетский язык, такие как «Алтай-сан», «Танну-сан», «Алтай-сержим» и другие. Мне еще предстоит их перевод, думаю, что это будет очень интересная работа.
– А есть ли в тувинском национальном музее тибетские книги, уже известные миру?
– Да, и причем очень известные, такие как «Джудши» – четырехтомный трактат по медицине, «Алтай-Тэрэл» – трактат по буддийской философии, «Доржу Чотпа» – философия мадхьямиков (одна из школ буддизма), есть учебник Бардо. У этих книг есть еще санскритские названия, например, Доржу Чотпа по-санскритски называется Ваджрачждинапраджняпарамида, а Алтай-Тэрэл звучит как Арья Суварнапрабхаса.
– Рита Петровна, выйдя замуж, вы оставили свою родную фамилию. Это как-то связано с вашей профессией?
– Прожив в Германии уже немало лет, я ощущаю себя тувинкой. Сумба – это имя моего отца, которое при паспортизации стало его, а потом и нашей семейной фамилией. Имя Сумба, как и многие другие тувинские имена, например, Доржу, Комбу, Лопсан, имеют тибетское происхождение. Говорят, что в Тибете есть такое племя – сумба. А вообще с тибетского Сумба переводится как «Вдохновенный белый защитник». Для меня моя фамилия – тоже своего рода защита.
Я родилась и выросла в Кызыле, училась в школе №1, которую очень люблю. Правда, училась не блестяще, была девочкой очень неусидчивой. Больше всего мне нравилась литература. А потом закончила Восточный факультет Ленинградского университета.
– Почему именно Восточный факультет? Это мечта детства или чистая случайность?
– Это судьба. Я дважды поступала на юридический факультет Иркутского университета. Первый раз не прошла по конкурсу, а во второй раз успешно сдала все экзамены и вдруг мне предложили Ленинград, Восточный факультет. Я представления не имела, что это такое, но согласилась. Уж очень было заманчиво. И не обманулась, это было как раз то, что нужно.
В Ленинграде я встретилась со своим будущим мужем. Он тоже учился в университете, на том же Восточном факультете, только двумя курсами ниже. Я жила в комнате с двумя девочками из ГДР, и к нам часто приходили их земляки, мы пили чай, болтали, вместе ходили на дискотеки. За мной ухаживал еще один парень, но с ним ничего серьезного не получилось, а вот со Штефаном мы отпраздновали студенческую свадьбу, очень веселую и многонациональную. Регистрация была в Зале бракосочетаний для иностранцев на Невском проспекте. Сама свадьба проходила прямо в общежитии, где наши друзья-студенты устроили настоящий пир. Сокурсники-таджики приготовили в двух казанах плов, немецкие студенты наделали разных салатов, было весело, необычно и красиво.
– Какое платье было на невесте? Наверное, тоже какое-то необычное?
– На мне было белое коротенькое платьице, сшитое моей мамой, она одна из всей семьи смогла приехать на наше торжество. После окончания университета я уехала в Туву, а муж еще два года учился в Питере. Он часто приезжал ко мне, я ездила к нему. В Кызыле родился наш сын-первенец, который носит тувинское имя Белек, так назвал его мой дядя. Сейчас Белеку уже 15 лет. Дочка Анечка, по-немецки ее имя звучит как Анне, родилась в Германии, вот она уже – коренная европейка.
– А как относятся к тувинскому имени сына немецкие родственники?
– Очень хорошо. Имя всем нравится, особенно его любил Штефан.
– Чем занимаются ваши родители? Были ли они на родине своих внуков?
– Моя мама, Раиса Тартаневна, была швеей на швейной фабрике, папа, Петр Семенович Сумба, работал шофером. Сейчас они на пенсии и занимаются внуками и дачей. У них большая дача с баней, садом, огородом, где они выращивают огурцы, помидоры, картошку и все остальное. В Германии они были, надеюсь пригласить их еще раз.
– На каком языке говорят ваши дети, знают ли они тувинский?
– Наши дети трехязычные – говорят на русском, английском и, конечно, на немецком. По-тувински же знают несколько слов, но имеют к нему большой интерес, так же как и к другим восточным языкам. В Туве они бывают практически каждое лето.
– А вы сами немецким свободно владеете?
– Достаточно свободно, я ведь читаю лекции в университете на немецком. Но готовиться приходиться очень серьезно. Говорить два часа на неродном языке, да так, чтобы студентам было не только понятно, но и интересно – очень сложно.
– После гибели мужа вы одна воспитываете детей. Это, наверное, достаточно сложно, в том числе и в материальном плане?
– Да нет, нам хватает. Конечно, мы ведем довольно скромную жизнь, приходится все рассчитывать, не так как раньше, когда был жив Штефан. Тогда мы жили очень хорошо. Трудно было только, когда пала Берлинская стена и Штефан лишился своего места в университете, полтора года был без работы. Потом все наладилось. Сейчас, без нашего любимого папы, нам жить сложнее, но мы не падаем духом.
– Государство вам как-то помогает?
– Помогает, но очень скромно. Еще у нас есть немецкие дедушка Эрхард и бабушка Маргот, родители Штефана. Они очень любят своих внуков и тоже нам помогают, сколько могут. Сейчас они оба на пенсии. А раньше дедушка преподавал в гимназии, а фрау Маргот была секретаршей.
– Легко ли было вам адаптироваться в совершенно незнакомой стране, не жалели ли вы когда-нибудь о своем выборе?
– Я никогда ни о чем не жалела. Мы со Штефаном очень много ездили, я успела многое повидать. Первые десять лет я не работала, так как дети были маленькие, а пять лет тому назад поступила в аспирантуру, в которой учусь и по сей день. В Германии аспиранты обязательно должны преподавать и те шесть часов, которые я веду – обязательная норма для любого аспиранта. И хотя преподавательская деятельность дается нелегко, она приносит мне большое удовлетворение. В жизни легких путей не бывает. Я выбрала такой путь, и он мне нравится.
– В Берлине, кроме вас, есть еще тувинцы?
– В одной крупной поликлинике работает медсестрой тувинка из Чадана. Она вышла замуж за немца и живет в Германии уже около пяти лет. Очень много тувинцев приезжают к нам на стажировку, по грантам. Звонят мне, я почти со всеми встречаюсь.
– Есть ли у вас друзья в Германии?
– Есть, и не только в Германии. Недавно я ездила на свадьбу к своей подруге в Голландию. Она русская, из Таджикистана, замуж вышла за голландца. Меня поразило, как они там живут. Огромный дом, похожий на музей, в Германии люди живут гораздо скромнее. Гостей было очень много – человек пятьсот, не меньше. Но европейцы – люди скованные, веселье началось только тогда, когда русские немножко выпили и стали задавать тон. Голландцы показали интересный танец, может быть, это был какой-то ритуал. Они танцевали, взявши друг друга за плечи, потом изображали полет птиц или паруса лодок, усевшись на пол, изображали греблю.
– Аспирантура, лекции, забота о детях. А есть какие-либо развлечения? Чем живут люди в Берлине, кроме работы и дома?
– Я, например, люблю ездить. Новые города, страны – все это интересно. Но больше всего люблю Берлин. Здесь люди ведут очень насыщенную жизнь – посещают музеи, театры, кинотеатры. Мы с детьми стараемся не пропустить ни одной интересной выставки. Бываем и на различных городских праздниках. В Берлине очень популярен Лайф-парад, когда люди веселяться целые сутки, всюду музыка, танцы, шоу. Мне это тоже нравится. Когда приезжают родственники или друзья, мы ходим в ресторанчики – их в Берлине множество – китайские, японские, тайские, немецкие. Когда я бываю очень занята на работе, а иногда приходится находиться в университете с 7 утра и до 10 вечера, то обедаю тоже в маленьком ресторане.
– Вы когда-нибудь возвратитесь в Туву насовсем или навсегда останетесь в Германии?
– Я обязательно вернусь в Туву. Мне хотелось бы хорошо потрудиться в музее – работы для меня там на десятки лет хватит. Но сначала надо поставить детей на ноги. Они скорее всего останутся в Германии, они там выросли. А моя земля – это Тува, я обязательно вернусь.
– Рита Петровна, пожелайте нашим читателям что-нибудь хорошее по-тибетски!
– Даши бар чжу чиг! Мангалам! Да будет счастье!
Фото:
1. Штефан Вундерлих, муж Риты.
2. Немецкие дедушка и бабушка – господин Эрхард и фрау Маргот с племянником Риты – Айданом.
3. Аня Вундерлих. Апрель 2002 года.