ДОЛГАЯ ЛИ ПАМЯТЬ У ПТИЦ?

№11 (18 — 25 марта 2005) / Мысли вслух

Каждый день к входу в её квартиру прилетали синицы. Сидели на ветках у крыльца и ждали, когда откроется старая дверь и выйдет пожилая женщина с добрым и каким-то особенно одухотворённым лицом. Она улыбалась птицам: «Здравствуйте, мои дорогие!» и сыпала в кормушку крупу. Угощения хватало на всю многочисленную пернатую компанию – она всегда сама заботилось о том, чтобы своевременно пополнить запас птичьего лакомства.

Долгая ли память у птиц? Сколько еще раз будут они прилетать к старому крыльцу и ждать – когда откроется дверь?

Дверь не откроется. Мария Давыдовна Черноусова-Сарыг-оол ушла из жизни 8 марта – на девяносто первом году жизни. 11 марта ее похоронили на кызыльском кладбище. Рядом с мужем и другом – Народным писателем Тувы Степаном Сарыг-оолом. Еще тогда, в 1983 году, когда Степан Агбанович ушел из жизни, она позаботилась: попросила оставить в оградке место для себя. Чтобы быть рядом. Как тридцать пять лет при жизни и двадцать два – после смерти.

«Я считаю, что он не ушел, а просто куда-то вышел. Вышел ненадолго и сейчас вернется. У меня такое чувство: я не одинока, он где-то здесь», – говорила она и бережно хранила рукописи, фотографии, книги с автографами Чингиза Айтматова, Степана Щипачева, Михаила Исаковского, Семена Гудзенко – весь архив мужа и друга. Она и сама писала: в 1998 году в кызыльском книжном издательстве вышла книга «Воспоминания о друге», посвященная Сарыг-оолу.

Ее дом – квартира писателя, где она прожила 56 лет, был открыт для всех – творческой интеллигенции, педагогов, школьников. Так же, как и при жизни мужа. Она продолжала вести начатую еще при жизни писателя специальную тетрадь – книгу, в которой пришедшие оставляли записи о посещении этого своеобразного музея Сарыг-оола.

Много ли вы видели в Кызыле таких домов? Домов, где говорят о литературе и истории, где царит особая атмосфера деликатности, культуры. Корешки старых книг, всегда гостеприимная чашка чая, доброе слово, интеллигентность и деликатность хозяйки – все это еще оттуда, из ушедшего двадцатого века.

* Она сама была этой историей ушедшего века: встречалась еще с Надеждой Константиновной Крупской, во время Великой Отечественной, пережив гибель первой семьи, была санитаркой и медсестрой эвакогоспиталя, после войны закончила московский пединститут.

Неожиданная встреча в 1948 году со Степаном Сарыг-оолом перевернула всю жизнь – «встретились два одиночества» – тувинский писатель и русская учительница – и с тех пор были единым целым. Она не любила рассказывать о себе «Я не хочу затенять Степана Агбановича! Он настолько был необыкновенный человек! Такой распахнутой души я никогда не видела».

Но она и сама была такой распахнутой душой. Есть люди, с которыми желательно общаться как можно меньше: так для душевного спокойствия надежнее будет. А с ней хотелось общаться всегда: чуткая, необыкновенно внимательная к собеседнику, очень деликатная. После даже недолгой встречи с ней на душе становилось светло и спокойно.

Она так мечтала о том, чтобы архив писателя, его вещи, письменный столик, за которым она перепечатывала его повести, стихи, переводы сохранились и были экспонированы в музее. Ей обещали решить этот вопрос – на самом высоком уровне, вплоть до главы правительства. Но все оставалось на уровне слов-речей. На деле же выходило так: новый республиканский музей еще очень долек от открытия, в старом нет места, вот и хранила все сама. В последние годы делать это становилось все сложней. Жила она одна, детей у них не было. После некоторых гостей-посетителей порой недосчитывалась то книги, то фотографий. Переживала очень. Но держалась. Внутренне сильной была эта женщина с красивым даже в 90 лет лицом.

Накануне нового 2005 года – 30 декабря – пришла в редакцию газеты, принесла в подарок свою книгу о Сарыг-ооле, с дарственной надписью, письмо-поздравление и шоколадку – детям. «Мария Давыдовна, ну зачем же Вы поднимались на четвертый этаж? Трудно ведь. Зачем беспокоились? Я все равно бы к Вам сама забежала».

Улыбнулась своей мягкой улыбкой: «Ничего подобного. Мне совсем не трудно, а приятно сделать это». И заторопилась, даже присесть отказалась: всегда боялась отвлечь, помешать.

* А следующая, и последняя, встреча была уже в больнице. И там она пыталась улыбаться. Сквозь боль.

Тяжелые страдания выпали на последние два месяца ее жизни. Сразу после новогодних праздников пошла в магазин – надо было позаботиться о синичках. Возвращаясь, упала. Боль в спине. Вызвала «Скорую». Приехавшая доктор справилась о возрасте, скользнула глазами по бабушке: «Ничего, это пройдет». И уехала. А боль не отступала – ни на следующий день, ни после.

И она сама, деликатно стараясь не затруднять никого, пошла в больницу. Оказалось, переломаны ребра. Повреждено легкое. Стали лечить, повредили-проткнули еще один орган. «Такой боли я и в войну не чувствовала», – рассказывала она, попросив помочь сесть на кровати: ну невежливо же разговаривать лежа! Даже здесь она старалась улыбаться.

…От этого удара Мария Давыдовна уже не оправилась. До последнего дня была в сознании, и все хотела хоть на день попасть в свой дом: как там архив Степана Агбановича, как там синички? Хоть на день бы – домой, ведь, кажется, полегче стало? Но уже не по силам было идти.

Хоронили ее достойно, но тихо. Без оркестра и стечения народа. От правительства принесли венок. Большая часть шедших за гробом – ее сверстницы, ее поколение.

Тяжело провожать в последний путь героев своих интервью, ведь готовя материал к публикации, как бы проживаешь вместе с ними их жизнь. Мария Давыдовна была одной из любимых моих героев – светлым человеком.

* Вместе с ней ушла целая эпоха.

Мне кажется, что осиротела не только квартира в старом писательском доме 74 на улице Красноармейской, осиротел и наш город. Он потерял часть своей души, интеллигентности и культуры. Часть своего сердца.

… В день похорон синичек на дереве у крыльца не было: необычное оживление в старом дворе вспугнуло их.