Человек из Тоора-Хема

Окончание. Начало в №20 от 21 мая 2010 года

Обложили меня, обложили

Результаты деятельности Никитинских орлят сказались очень скоро: численность косули только на территории учебно-охотничьего хозяйства «Доруг-Холь» за полтора года увеличилась в пятнадцать раз. Раньше животные уходили на прилегающие территории из-за отсутствия корма.

Кроме того, юные охотоведы стали курировать еще два подкормочных участка для косуль: на Эн-Суге и на Азасе в местности Аскыр-Айма – тут проходили миграционные тропы зверя. Также заготавливали веники, сено, солили солонцы, строили избушки.

Старших Никитин учил ловить волков, ставить капканы, иначе бессмысленно пытаться увеличить поголовье косули, все плюсы – только хищнику.

Ребята теперь могли видеть не только следы животных. Маралы во время гона выбегали прямо к базе, отзываясь на звук рога, косуль можно было спокойно фотографировать у кормушек, лоси и кабаны также прикормились.

В поселке тоже заметили, что зверя стало много. Косули и маралы ходили к кормушкам, как на работу – постоянно и без опозданий. Добыть их на месте кормления – проще некуда.

Но территория закреплена за учебно-охотничьим хозяйством, где охота разрешена только в учебных целях, а выдавать лицензию на отстрел на воспроизводственных участках запрещал закон. Официально охотиться нельзя, а по-другому Никитин с орлятами не давали.

И тогда самого Никитина с юными охотоведами обложили капканами, а потом вожаку устроили травлю. Точь-в-точь, как с волками.

Все началось в 1997 году. На охотугодьях «Доруг-Холя» появились аратские хозяйства. Потом рыбинспекция не выдала разрешение на промышленный лов рыбы. Канал финансирования практических занятий был перекрыт.

В школу стали поступать жалобы от жителей поселка: Никитин готовит будущих браконьеров.

Сожжённые кордоны

Предмет «основы охотоведения» убрали из школьной программы. Кордоны на воспроизводственных участках и базу со всеми хозяйственными постройками – сожгли.

Но не на тех нарвались: занятия Никитин продолжал проводить в рабочем кабинете, в сельском клубе или начальной школе, финансирование взял на себя, а кордон на Эн-Суге и базу на Доруг-Холе отстроили с ребятами заново. Не в тех масштабах, но все-таки восстановили.

В 2003 году изменились правила: для получения лицензии на промышленный лов рыбы потребовалась регистрация в налоговой инспекции. Никитин оформился предпринимателем, но тут изменения на другом фронте – Охотуправление передают в ведение Россельхознадзора с последующим переводом охотинспектора в разряд государственных служащих.

И снова красный флажок – госслужащий не имеет права заниматься предпринимательской деятельностью. Выговор получил сразу, не успев приступить к этой деятельности.

С деньгами было туго. Из ситуации выходили по-всякому. Когда промхоз получал квоту на промышленный лов рыбы на Доруг-Холе, то оформлял Никитина бригадиром, а ребят – рыбаками. Работу кружка не прекращали. Не прекращали и охрану участков от браконьеров.

Тогда со всех сторон сыпались жалобы: эксплуатация детского труда, незаконное обогащение, негуманное отношение к диким животным. Писали жители поселка, радеющие за справедливость во всем мире. Только их фамилии частенько мелькали у Никитина в протоколах задержания: незаконный отстрел лося, незаконный отстрел косули, вылов рыбы в период икромета.

Писали во все инстанции – районную администрацию, школу, милицию, СМИ. По каждой жалобе – служебная проверка на два месяца. Комиссия делала заключение: нарушений не выявлено. И снова летели знакомые конверты. Так длилось годами.

Я была на Доруг-Холе в 2008 году. Чернильное пятно золы, наполовину разобранный трап, всюду битое стекло. Заросший огород. Кустарники смородины, облепихи, малины.

«Сожгли базу второй раз, год назад. Трап тоже соляркой облили. Теперь сюда приезжают водку пить, – Никитин кивает в сторону груды битых бутылок и недогоревших досок от трапа в костре. – И медведи приходят – за малиной. На Эн-Суге тоже второй раз подожгли кордон. Писал заявления в милицию, но даже не ответили».

 

Орлята-диверсанты

Никитин своих ребятишек называет диверсантами, или ласково – орлятами. Орлята в любом случае должны научиться летать, иначе не быть орлом, не почувствовать свою могучую силу.

Быть диверсантом в педагогической риторике тоджинского охотоведа – быть человеком, подготовленным к жизни. Уметь все, независимо от ситуации. И если ситуация сегодня в Тоора-Хеме, да и вообще на Тодже с занятостью, не из лучших, то те таежные уроки, которые получили его диверсанты, помогут выжить.

Еще Никитин надеется, что с твердой жизненной установкой не будет времени на пьянство. И еще он уверен: ни один из тех, кто строил кормушки для зверей, не выстрелит в беременную косулю.

Как-то на сайте «Одноклассники» я нашла группу «Люблю Туву, особенно Тоджу». Выложила там фотографии – небольшую подборку о людях и природе после своей поездки в эти края, в том числе – и фото охотинспектора Никитина.

Вскоре мне пришло сообщение от Евгения Спирина: интересовался откуда у меня фотография его хорошего товарища. Оказалось, Евгений был одним из первых диверсантов охотничьего кружка в девяностые годы.

Сейчас живет в Новосибирске, но когда приезжает домой в Тоора-Хем, всегда старается забежать к своему наставнику. Некоторые ребята, приезжая с учебы на каникулы или праздники, норовят поехать с ним на озеро или просто в лес в обычный рейд. Скучают по былым вылазкам.

Чтоб не убили на месте

Григорий Перфильев и Иван Граков – друзья с третьего класса. Иван привел друга в кружок к Никитину. Теперь оба учатся в Кызыле: первый – на автомеханика, второй – на повара-технолога.

Оба объявили протест сверстникам – вместо пива пьют «Флэш», энергетический напиток. Вариант несогласия не лучший, но есть. Видят, что почти каждая компания или группа по интересам признает нового члена стаи через алкоголь, но не хотят в этом участвовать.

Иван разбирается с продавцом в ларьке, когда видит, что щегол отходит от него с бутылкой пива. Григорий предлагает курящим не покупать сигареты, а разжечь костер и дышать этим дымом вдоволь. Рецепт, кстати, от Никитина.

Иван мечтает продолжить обучение профессии за Саянами, говорит, что любит большие города. Григорий намерен выучиться на охотоведа в Иркутске.

В рейды с Юрием Григорьевичем ездят до сих пор. Земляки не одобряют, предупреждают, чтобы не ездили от греха подальше.

Слышали, как задержанные милиционеры грозили связями, намекая на спецразрешение в Кызыле на ловлю рыбы в икромет. Как нетрезвые земляки, или того хуже – учителя из родной школы, нецензурной бранью осыпали инспектора

Видели, как человек с протезами вместо ног, не боясь, наносил удары Никитину, зная, что тот не ответит. Закон в России защищает инвалидов, даже если они отбивают тебе почки.

Как подытожил Иван, работа сложная: нужно завести с людьми разговор так, чтобы они не убили тебя на месте.

«Если бы не кружок Юрия Григорьевича, не знаю, чем бы мы занимались в поселке, – продолжил Иван. – Да, Гриня?»

Тот кивнул и добавил:

«Мы парни бесстрашные, нам по барабану! Ездили и будем ездить в рейды. Ведь кто-то же должен в этой стране природу охранять».

С прошлого года Никитин не делает новых наборов, младшую группу пришлось закрыть. Источник финансирования перекрыт – даже через промхоз не смогли оформить разрешение на лов рыбы. А теперь, по новым правилам, водоемы для промышленного лова сдаются в аренду на 49 лет. Госслужащий не может закрепить водоем за собой, а без озера и «рыбных» денег учебно-охотничье хозяйство не сможет финансировать свою деятельность.

Но ребята по-прежнему крутятся возле Никитина: старшеклассники и те, кто остался в поселке после окончания школы. В третий раз восстанавливают базу на Доруг-Холе, а значит надежда – есть.

Самый хитрый зверь

Следы двух волков, попавших в капкан в пяти километрах от поселка, уходили вглубь колючего кустарника. Ночью шел снег, но бороздку от потаска – небольшого бревнышка, крепившегося на цепи к капкану, было видно хорошо.

С Юрием Григорьевичем мы направлялись к озеру Доруг-Холь: посмотреть строящуюся базу учебно-охотничьего хозяйства. А по пути решили проверить капканы.

– На машине по этой чаще не проедешь, – сказал Никитин, поглядывая на закатное солнце. – Придется возвращаться и пересаживаться на снегоход. Осмотры строений отменяются, надо тропить след. Ну, угораздило же.

– А много на вашем счету их? – спрашиваю, а в голове – как бы напроситься на поиски.

– Душ пятьсот, а может, и больше. Работа наша такая.

След одного волка вытропили. Из кустарника он вышел на дорогу к Доруг-Холю, свернул к лесосеке и поднялся в гору. Напротив, через лог, виднелись темные скалы урочища Кара-Хая. Снегоход «Буран» дальше пройти не мог, к тому же смеркалось.

– Завтра будем обрезать следы на лыжах. Так и быть, есть у меня вторая пара, – улыбаясь, сказал Никитин.

На следующий день мне выдали обмундирование, охотничьи лыжи, подбитые камусом, и рюкзак. В лесу громко не разговаривать, снег не есть, в случае обнаружения следа идти без остановки. Такие правила. Без демократии. Я была согласна на все, только бы меня взяли.

На «Уазике» мы доехали до Кара-Хаи – Черной скалы. Сквозь голую лиственницу на фоне белого снега хорошо виднелись останцы.

План был такой: пройти на лыжах вдоль ключа и скал к солнцепекам и пересечься со следом зверя. Никитин нарисовал на листке несколько направлений, куда мог двигаться волк, и мы стали отрабатывать первый вариант.

По нетронутому снегу идущему впереди на лыжах приходиться шагать, торя дорогу. Второй идет уже накатом. Второй была я.

Мартовское солнце не щадило, ветки деревьев лезли в уши и глаза, оставляя отметины на лице, а лыжи не слушались и норовили бороздить свою дорогу.

Несколько падений на спусках и завалах, как посвящение. Через четыре часа партизанских лазаний остановились на привал. На пути – следы соболя и кабарги, проваливающейся всем телом в снег, в двадцати метрах от нас грациозно промчались две косули, даже рысь где-то перебежала дорогу, но нужной бороздки от потаска так и не было.

Расчищая снег для костра, Никитин рассказывает:

«Волк – самый хитрый зверь. У него есть элементы рассудка, он как бы анализирует ситуацию: если на его тропе что-то не так, палочка, например, по-другому лежит, он свернет.

Тропы у него разные: на охоту – одна, в логово – другая. По глубокому снегу стая всегда след в след идет. Экономия сил. Если охотник поймает волка, он поймает любого зверя. Это – высший пилотаж. Если бы волки каждый год меняли логово, они были бы непобедимы».

Я даже не заметила, как он успел соорудить на заснеженной колодине сиденье из перевернутых вверх камусом лыж, и пока я возилась со своими, на тагане уже висел чайник и потрескивали сучья.

– Мы можем и не найти его?

– Найти-то – найдем. Только вопрос – когда? Охотники иногда по неделе за волком гоняются. Или такой вариант: он отгрызет лапу и уйдет. Тогда нам достанется только капкан с потаском. Лапу отгрызает, когда сил уже совсем нет. А сил в нем немерено.

Я вспомнила вчерашнюю картину: когда на «Буране» искали след, видели в кустах косулю, задранную волками. Только клочья меха – ни костей, ни шкуры, ни кровинки. Все подчистую сожрали. Видимо, после сытой трапезы, двое угодили в капканы. Или до?

– А как стая реагирует, когда кто-то в капкан попадает?

– Уходит. Волки слабых выгоняют из стаи, а попавший в капкан – инвалид. Отныне он одиночка, выживает сам, как может. Если в капкан попала волчица, волк будет рядом с ней. Вообще, волки порядочнее людей – пару создают на всю жизнь.

Значит, в капкан попал волк, иначе рядом были бы отпечатки здоровой пары лап. Пройдя вдоль скал, мы так и не встретили его следа, потому пришлось вернуться своей лыжней к машине и ехать к месту, где вчера не прошел «Буран».

Обрезать след не получилось, волк не дошел до Кара-Хаи, и нам предстояло идти теперь за ним прямо по следу, пешком, без лыж, спускаться с горы по валежнику.

 

По волчьему следу

Проваливаясь по пояс в снег и с каждым разом, все труднее вытаскивая из него ногу, я шла по следу Никитина, а он – по волчьему.

Валенки намокли и напоминали кандалы. Спустившись к наледи, увидела приложившего к губам палец Юрия Григорьевича и капельки свежей крови. Волк отлеживался здесь, а услышав нас – побежал.

«Теперь останавливаться нельзя, иначе уйдет. Иди потихоньку, как можешь», – сказал мне Никитин и скрылся меж деревьев.

Как могла, передвигала свои «кандалы» и переваривала мысли. Волк уже почти неделю бегает с капканом – данные после изучения следа от потаска. Не ест, не спит. Откуда в нем силы?

А в этом человеке, тридцать с лишним лет гоняющимся за волками, они откуда? Говорит, молодой был – два волка в день брал.

Солнце вот-вот зайдет, лес становился мрачноватым. Светового времени не больше часа, а ведь нам обратно идти в гору, а валенки норовят замуроваться в снег.

Никитин вскоре вернулся. Не догнал. Уже слышал звук капкана, задевающего деревья, но волк, видимо, еще силен, скорость хорошая. Если бы мы сразу пошли по этому пути, волк был бы наш. Но кто знал, что он будет отлеживаться на этой наледи несколько дней.

Третья серия предстоит завтра – таково было заключение.

Вышедший победителем

С утра настрой был боевой. Ничего не напоминало о вчерашнем штурме горы на обратном пути в потемках, ноги с легкостью катили лыжи.

Теперь мы обрезали свой собственный след, скользя по озеру. Никитин как-то просчитал: если мы обогнем озеро и поднимемся вверх по сопке, то в каком-то месте выйдем на свой след и след волка соответственно. Расчет был точным. Через пару часов мы были в том месте, где Никитин вчера прибавил скорости и сиганул за волком.

Зверь уходил в гору. Значит, у него есть силы. Снег начал подтаивать и налипать на лыжи, замедляя движение. Вверх-вниз, вверх-вниз, волк и не думал сдаваться.

Нет, это не я гонюсь за ним, а он меня загоняет. Я представила того охотника, который неделю может преследовать этого зверя по непролазным дебрям и горам, его злость и ярость.

Кто выйдет победителем из этой гонки? Кто кого изведет? Это соревнование силы духа. Потому и нельзя останавливаться, чтобы волк не почувствовал слабинки человека.

Тараню лбом колючий кустарник, ветки так сцепили меня, что от внезапного рывка оказалась лицом в снегу. В голове только одно: где этот волк?!

Подняв голову, вижу Никитина, вскинувшего ружье. Зверь, зубами перегрызая ветки, пытался выдернуть застрявший в кустах капкан. В трех метрах от нас.

В его глазах – признание поражения. В стиснутых зубах – мужество смерти. Ни звука после картечи.

На следующий день я уехала. Никитин отправился тропить след второго волка. Звоню.

– Ну, как?

– Нашел. Волчица. Недалеко ушла, потаск запутался в кустах.

Значит, в капканы попала пара.

Иначе рядом с волчицей был бы ее волк.

Фото автора, Михаила Гениса и из личного архива Юрия Никитина.

 

Очерк о Юрии Никитине войдет в четвертый том книги «Люди Центра Азии», который готовит редакция газеты «Центр Азии». Четвертый том книги судеб выйдет в свет

в начале 2011 года.

Фото: 2. Строительство базы учебно-охотничьего хозяйства «Доруг-Холь», уже дважды сожженной браконьерами. 2003 год.

3. Выросшие орлята Никитина – Григорий Перфильев и Иван Граков – хорошо помнят уроки своего таежного учителя. Февраль 2010 года.

4. Волчара не ушел. 18 марта 2010 года.

5. Никитин идет по следам волка. 17 марта 2010 года.

Анастасия ВЕЩИКОВА