ЭККЕНДЕЙ

(Окончание.Начало в № 21,№ 22)

УДАР В СПИНУ

А между тем события в Урянхайском крае приобретали все более и более трагичный характер.

Осенью 1920 года в Туве активизировали свои действия китайские интервенты под руководством Ян ШиЧао, которые провели ряд карательных акций против русского населения края. Иннокентий Сафьянов попытался урегулировать отношения с китайцами путём мирных переговоров. Самолично, в сопровождении небольшого красноармейского отряда с командиром Старухиным, он выехал в район Оттуг-Даша, где находилась ставка Ян ШиЧао.

Согласившись на переговоры, китайцы тут же нарушили своё слово, напав ночью на мирную делегацию. Несмотря на большой перевес в силах, китайцы не смогли окружить и уничтожить маленький красноармейский отряд и осуществить свой окончательный план по захвату Тувы. Как писал впоследствии Сафьянов: «После всех событий на Оттуг-Даше, нам стали ясны намерения Ян ШиЧао. Собрав в свою банду казаков, бежавших из Сибири колчаковцев, он решил заманить в ловушку и уничтожить наши небольшие силы, а потом перебить сторонников Советской власти, разграбить русские посёлки и объявить Туву китайской колонией. Оттуг-Дашский бой сорвал этот коварный план Ян ШиЧао».

Кстати, в стане Ян ШиЧао находился и Буян-Бадыргы, который знал о готовящемся ударе в спину, но предпочёл не сообщать об этом своему будущему соратнику, а тайно покинул стан и уехал в свою ставку. Но судьба была благосклонна к Сафьянову и он, вместе с командиром Старухиным, без чьей-либо помощи со стороны сумел вывести свой отряд из-под удара без больших потерь.

Позднее, уже в июне 1921 года, во время мирных переговоров Сафьянова с представителями двух Хемчикскиххошуунов, перед Буяном-Бадыргы был поставлен вопрос о нападении на русскую делегацию в 1920 году в Оттуг-Даше. Буян-Бадыргы просил тогда забыть об этом, оправдывая себя тем, что что китайцы не разрешили ему ехать в сторону русских. И чтобы загладить свою вину, он предложил Сафьянову забрать всё имеющееся в хошуунах оружие, которое тувинские араты отобрали у китайцев, объединившись против них с русскими красными партизанами. Уже весной 1921 года китайские интервенты были полностью разгромлены и изгнаны из пределов Тувы.

АТАМАН КАЗАНЦЕВ НАЗНАЧИЛ ЗА ПОИМКУ САФЬЯНОВА ДЕСЯТЬ ЯЩИКОВ ЧАЯ

На этих переговорах в Чадане, которые проходили в июне 1921 года, и был в деталях обсуждён вопрос о дальнейшей судьбе Урянхайского края, о его самоопределении, о покровительстве России в политическом плане, о торговых отношениях.

После переговоров с хемчикскимихошуунами, Сафьянов телеграфировал в Сибревком: «…Вопрос о будущем Урянхая, его самостоятельном существовании должен разрешиться на общенародном съезде, где Кемчикскиехошууны внесут предложение об организации самостоятельной, ни от кого не зависимой народной республики с правительством, избираемом на общехошуунных съездах (хуралах)».

Но прежде, чем состоялись эти мирные переговоры, нужно было навести порядок в крае, ликвидировать ещё одного объявившегося противника – отряд атамана Казанцева, который пытался привлечь на свою сторону тувинских аратов. В архиве Иннокентия Георгиевича сохранился интереснейший документ: уже едва читаемая карандашная записка атамана Казанцева к поручику Поползухину:

«Предписываю вам принять под своё командование мобилизованных сойотов, сформировав из них две сотни. Для обучения их военному делу поставьте своих инструкторов-кавалеристов, по возможности знающих язык. Форму для сойотских сотен изготовьте следующую – синий национальный халат, жёлтый, с черной опушкой погон, лампасы. Предложите сойотам изловить Сафьянова Иннокентия, за поимку его назначьте 10 ящиков зеленого чая и 10 кип далембы» (прим. авт.:Далемба – вид грубой хлопчатобумажной ткани).

Награда была хорошая, но тувинцы «излавливать» Сафьянова не стали, они любили его и надеялись на него. Казанцев очень просчитался. Мобилизованные араты сбежали от незадачливого атамана, прихватив его лошадей и оружие.

А сводная партизанская армия, командовал которой Военный совет во главе с его председателем Иннокентием Сафьяновым, разбив отряды Казанцева, прошлась победным маршем вдоль южных границ Тувы, чтобы все видели, за кем теперь сила. И, видя эту силу, правитель Северо-Западной Монголии Цурухту-хан признал независимость тувинскиххошуунов, прислав в ставку партизанской армии богатые подарки. Теперь и Буян-Бадыргы, который совсем недавно делал ставку на Китай, признал силу и мощь новой власти, и согласился на будущем съезде выступить с идеей о независимости Тувы, которую предлагал «сильный» Сафьянов.

И хотя два хемчикскиххошууна составляли большинство тувинского населения, нужно было провести большую подготовительную работу к съезду в других хошуунах, которые не стремились к независимости, а больше тяготели к присоединению к Монголии.

Иннокентий Георгиевич обратился с воззванием к населению Маады и Чоодусумонов, к аратам Тоджинскогохошууна, в котором говорилось:

«Мы искренне желаем, чтобы и тувинский народ сбросил рабские цепи и установил свою народную власть на таких же справедливых началах, как и наша Советская власть, и всемерно будем помогать вам в этом».

Несмотря на все сложности, Иннокентий Сафьянов всё же добился признания и поддержки своей политики во всех уголках Урянхайского края. Во Всетувинском учредительном Хурале, проходившем с 13 по 16 августа 1921 года в селе Атамановка, приняли участие около 300 представителей из всех хошуунов Урянхайского края, за исключением Хасутского, который всё же присоединился к Монголии.

В работе съезда принимала участие делегация из Советской России, состоящая из восемнадцати человек, пять из которых во главе с Сафьяновым были избраны в Президиум съезда. Также здесь были представители Монголии и Коминтерна. Председателем Хурала единогласно был избран Буян-Бадыргы. Съезд открыл и выступил с приветственной речью Иннокентий Георгиевич Сафьянов, предложивший принять съезду порядок работы, состоявший из 26 пунктов. Вторым пунктом после лекции о международном положении шел вопрос о самоопределении Танну-Тува улус (народа Тувы).

Этот пункт обсуждался на втором заседании, которое проходило 14 августа, и большинство выступающих делегатов поддержало мнение представителей хемчикскиххошуунов, выраженное в резолюции, принятой в результате мирных переговоров, происходивших в Чадане 25 июля 1921 года.

Резолюция гласила:

«Мы, представители двух Кемчикских (прим. авт.: так в тексте) хошуунов, обсудив заявление русской делегации об отношении к нам Советской России, находим, что единственным, самым верным и лучшим путём дальнейшей жизни нашего народа будет именно путь достижения полной самостоятельности нашей страны».

После зачтения этой резолюции опять выступил Сафьянов с речью, где было сказано:

«Урянхайский народ сам должен решать судьбу своей дальнейшей жизни независимо ни от каких давлений со стороны более сильных государств, стремящихся к захвату края для целей самой беспощадной эксплуатации, в том числе империалистической Японии».

Далее в протоколе записано: «Товарищ Сафьянов и председатель съезда Буян-Бадыргы ставят на обсуждение вопрос об отношении Танну-Тува к Советской России и народно-революционной Монголии, а также о том, как вообще Танну-Тува улус будет поступать в международных делах: самостоятельно или пойдёт под покровительство какого-либо другого государства».

Вопрос решился так, как он предварительно был обговорён на переговорах в Чадане и на съезде голосовался в такой редакции:

«Народная республика Танну-Тува является свободным, ни от кого не зависимым в своих внутренних делах государством свободного народа. В международных же сношениях республика Танну-Тува действует под покровительством Российской Социалистической Федеративной Советской Республики».

При обсуждении вопроса о национальном самоопределении были противники создания самостоятельного государства. Особенно яростно сопротивлялся представитель монгольского Временного правительства, который упорно настаивал на присоединении Тувы к Монголии. Но большинством делегатов это предложение было отвергнуто.

После принятия большинством голосов решения о создании независимой республики Танну-ТуваБуян-Бадыргы стал настаивать на том, что все остальные вопросы съезд будет решать уже без русской делегации, так как сами тувинцы лучше знают свою жизнь и обычаи, и в том числе вопросы, касающиеся прав граждан республики Танну-Тува.

Ещё Буян-Бадыргы заявил о том, что никогда в душе не согласится с тем, если съезд уравняет его в правах с другими людьми хошууна. На что Сафьянов ответил, что в каждом вопросе могут быть два решения – практическое и принципиальное – и предложил рассмотреть проект Конституции, выработанный русской делегацией.

Предложение было принято, и на следующем заседании проект Конституции заинтересованно обсуждался делегатами съезда. А точнее, обсуждался один его пункт, остальные были приняты единогласно, без обсуждения. Этим пунктом был параграф 7, где говорилось о правосудии, о том, что допросы с пристрастием отменяются. Многие делегаты считали, что пытки надо оставить, иначе не найти виновного в преступлении. Несколько раз по этому вопросу брал слово Сафьянов и всё же сумел убедить съезд в том, что если пытки останутся, то представителям Тувы будет стыдно перед другими государствами за свою культурную отсталость. В конце концов, Конституция была принята в том виде, в котором и была предложена русской делегацией, Иннокентием Сафьяновым.

Также Сафьянов предложил название народа урянхи, которое до той поры использовалось и в литературе, и в быту, заменить наТанну-Тува улус. Вот как об этом говорится в протоколе съезда:

ОСУЩЕСТВЛЁННАЯ МЕЧТА

«Идя навстречу желаниям съезда, товарищ Сафьянов вносит предложение заменить наименование урянхи, как их называют монголы, наименованием Танну-Тува улус, как они сами себя называют, находя слово урянх оскорбительным. После обсуждения этого предложения съезд единогласно постановляет навсегда исключить во всех сношениях наименование урянхи, урянхайцы и заменить его словами Танну-Тува улус.

Представитель ОюнарскогохошуунаТемирСайгырчы вносит предложение уничтожить также наименование сойоты. Предложение принимается».

На четвертом заседании, проходившем 16 августа, Сафьянов выступил с докладами по двум вопросам: о концессиях и о необходимости торговых отношений республики Танну-Тува с Советской Россией. Все предложения Сафьянова с некоторыми дополнениями были приняты. Когда разгорелся спор об арендной плате за землю, используемую русскими колонистами, то и тут Иннокентий Георгиевич внес ясность, объяснив, что по советскому закону арендная плата за землю не допускается, если она обрабатывается без наёмного труда. Вместо этого он предложил русской колонии нести часть расходов правительства республики Танну-Тува, для чего через Крайревком установить налог с русских до тех пор, пока в этом будет нужда.

Удивляет широта взглядов и глубина знаний этого человека по самым разнообразным вопросам, включая политику, экономику, культуру, военное дело. Закрывая съезд, его председатель Буян-Бадыргы сказал:

«Приношу благодарность великой Советской России, которая в лице сайыта Иннокентия Сафьянова помогла нашему народу Танну-Тува объявить себя самостоятельным в своих внутренних делах и независимым народом».

Но, благодаря в лице Эккендея Советскую Россию, Буян-Бадыргы вряд ли мог знать, что далеко не вся российская власть приветствует это событие.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Сафьянов мог бы и должен был праздновать победу. То, к чемушёл долгие-долгие годы, за что боролся и умирал в красноярской тюрьме, свершилось. «Урянхайский вопрос», так долго не разрешавшийся многие годы, был, наконец, решен. И решен так, как хотел он.

Но это решение совсем не устраивало руководство Сибревкома, отправившее Сафьянову телеграмму такого содержания:

«Сиббюро ЦК РКП получена от вас телеграмма о том, что Урянхай на своем съезде провозгласил свою государственную независимость, фактически край остаётся под протекторатом России. Сиббюро ЦК РКП считает нужным указать, что оно не разделяет той линии, которую, по-видимому, вы проводите в Урянхае. Установление протектората Совроссии над Урянхаем будет большой политической ошибкой ииспортит наши отношения с Монголией. С нашей точки зрения Урянхай должен входить на автономных началах в состав Монголии. Содержание вашей телеграммы об Урянхайских делах нами сообщено в ЦК и товарищу Чичерину. Директиву ожидаем на днях. До получения директивы предлагаем Вам никаких новых шагов не предпринимать».

Одним из самых ярых недоброжелателей Сафьянова был Борис Шумяцкий, известный революционер, в двадцатые годы бывший уполномоченным Коминтерна и членом Реввоенсовета 5-й Красной Армии, работавший в Монголии и добивавшийся того, чтобы Тува стала составной частью Монголии.

То, что делал Сафьянов, очень мешало Шумяцкому, и он слал в Москву ложные доносы, обвиняя Сафьянова в самостийности, в проведении захватнической политики, требовал от Сафьянова, чтобы тот подчинялся его воле. В июле 1921 года от него была получена истеричная телеграмма, через край брызжущая злобой:

«Представителю Сибревкома и Коминтерна Сафьянову. Если осуществите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции, в пределах прав, данных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю Минскеру и Грунштейну. Уполномоченный и член Реввоенсовета Шумяцкий».

В своих воспоминаниях Иннокентий Георгиевич пишет:

«Своими ложными докладами в Центре Шумяцкий сумел создать беспокойство в Комиссариате иностранных дел, вызвавшее ноту Чичерина к тувинскому народу. Мне пришлость послать в Омск своего сотрудника Нелидова, а в Москве поручил товарищу Лидину сделать исчерпывающее объяснение по этому вопросу, обрисовать истинное положение дел в Туве. После правдивых информаций этих товарищей моя работа в Туве была одобрена, образование ТНР было подтверждено нашим правительством».

И всё же, не так всё было просто. Это ясно прочитывается в докладной записке Лидина, присланной Сафьянову из Москвы. Привожу её текст почти полностью:

«Доношу вам, что поручение о положении в Урянхае исполнил с 28 ноября по 5 декабря. Доклад был сделан мною в Комиссариате внутренних дел и в Администрации отдела на пленарном заседании. Доклад произвел сильное впечатление. Они обещали пойти навстречу Урянхайскому краю. Сделал доклад в Комиссариате иностранных дел в отделе по делам Востока тов. Духовскому. Там я узнал, что вас тов. Шумяцкий обвиняет в захватнической политике, а также об отзыве вас за это. Но когда хорошо ознакомились с положением в Урянхае, сказали, что в срочном порядке займутся этими вопросами.

Доклад я закончил в Президиуме ВЦИК, там присутствовали Калинин и Енукидзе, и ещё четверо человек, фамилии которых я забыл. Они тоже обещали пойти навстречу. В Центре я узнал, что Чогдыржав после хошуунного съезда был в Центре с двумя представителями от Монголии, которые сильно настаивали на том, чтобы Монголии отдали Урянхайский край, даже не посовестились врать, что не только тувинцы, но даже и русские больше тяготеют к Монголии, чем к России. Сказали, что съезд, который был созван в Урянхае, а также принятые там резолюции были заставлены принять вами и мной, как военным командиром, силой оружия. Поэтому товарищ Чичерин написал ноту к урянхайскому народу. Узнав правильное положение из моего доклада, мне сказали, если народ хочет автономии, то они это могут сделать посредством второго съезда. Если они подтвердят прежнее постановление на втором съезде, вы присутствовать там воздержитесь, а пошлите Медведева и других, и этим монгольская ставка будет бита. Член Крайбюро РКП Урянхайского края Лидин».

ИЗГНАНИЕ. О ТУВЕ ОН ТОСКОВАЛ ДО ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ ЖИЗНИ

Второго съезда, как известно, не было. Его просто некому было организовывать. Иннокентий Георгиевич, измотанный Гражданской войной, огромной работой, проведённой накануне съезда, нервными потрясениями, связанными с непониманием Центра и, особенно, сибирских властей ситуации в Урянхайском крае, борьбой с Шумяцким, заботами которого он был уже лишен полномочий представителя Дальневосточного Секретариата Коминтерна, тяжело заболел и лишился дара речи.

В Туву на его должность был направлен представитель Комиссариата иностранных дел Фальский. Болезнь продолжалась два месяца, сильный организм Сафьянова сумел снова справиться с нервными потрясениями, вернулась речь, и он приступил к работе. В его ведении еще оставались полномочия представителя Внешторга.

Вскоре в Кызыле была открыта контора Центросоюза, и Иннокентий Георгиевич стал первым её управляющим. Он, знавший торговое дело не понаслышке, с детства помогавший своему отцу, минусинскому купцу первой гильдии, очень быстро наладил торговое дело в Туве. Тувинцы по-прежнему, если возникали какие-то проблемы, шли не к Фальскому, а к Эккендею, считая, что Фальский плохо знает их жизнь и обычаи, а потому ничего решить не может. Это, конечно, задевало тщеславие Фальского и он постарался как можно скорее избавиться от своего конкурента.

Когда Сафьянов со своими помощниками уехал на Тоджу для закупки пушнины, его «вычистили» из рядов партии, как «буржуазный элемент», а вскоре он получил предписание исполкома русской трудовой колонии о немедленном выезде из Тувы. При этом жену, Анну Михайловну Сафьянову, заведовавшую в то время здравотделом краевого Совета и бывшую главврачом республиканской больницы, не отпускали, выискивая самые разные причины. Иннокентий Георгиевич пошел за объяснениями к Фальскому. Но ни он, ни сотрудник наркоминделаДавтян, прибывший из Москвы, не пожелали с ним встретиться и что-либо объяснить. 25 сентября 1924 года семья Сафьяновых на плотах выехала за пределы Тувы. Навсегда.

В Москве у него было много друзей-минусинцев, занимавших разные партийные посты, которые обратились в ЦИК за разъяснениями. Но разъяснений никаких не последовало, сказали, что вышло недоразумение. Иннокентия Георгиевича восстановили в партии, но в Туву ехать больше не рекомендовали. Некоторое время он жил в Усинске, организовал там добычу золота, пытаясь тяжелым физическим трудом заглушить душевную боль, потом возглавил усинскую коммуну, колхоз. Но душа его была в Туве. Несколько раз он пытался с семьёй вернуться в родные края, но на границе пропускали всех, кроме Эккендея. А в Туве имя его стало запретным. Единственное, что оставили – маленькую фотографию на стенде музея, которую я и видела в своем детстве.

В середине тридцатых семья Сафьяновых переехала в город Вязники, где Иннокентию Георгиевичу предложили возглавить промышленно-торговый трест, потом жили в Москве, там была работа в коневодколхозцентре.

Незадолго до войны Сафьяновы перебрались на Кавказ, в село Красная Поляна, где купили дом с большим фруктовым садом. Во время войны участвовали в обороне этого населённого пункта, который немцам так и не удалось захватить.

Последние годы жизни прошли в Подмосковье, в городе Солнечногорске, где он скончался в феврале 1953 года. Всю жизнь он писал стихи и рассказы, многие из них посвящены Туве и её людям. О Туве он тосковал всегда, до последних дней своей жизни.

В последние годы правда о деятельности Иннокентия Сафьянова и его роли в становлении тувинской государственности понемногу выходит из тени.

Так, появилась очень интересная монография доктора исторических наук Владимира Дацишена и молодой тувинской учёной Гагины Ондар «Саянский узел: Усинско-Урянхайский край и российско-тувинские отношения в 1911-1921 г.г.», где Сафьянову отводится ведущая роль в период советского строительства и формирования самостоятельной государственности тувинцев.

Они, в частности, пишут:

«Успехи советского строительства в регионе во многом были обеспечены выбором в качестве представителя Сибревкома в Урянхае И. Г. Сафьянова, который смог реализовать сильные стороны большевистской доктрины и нейтрализовать опасные для будущего развития края некоторые идеологические и политические установки сверху. Следствием этого стала поддержка новой русской власти со стороны большей части местного русского и тувинского общества». И далее: «И. Г. Сафьянов, в противовес планам Омска признать над Тувой власть Монголии, добился принятия решения на местном уровне о формировании самостоятельной государственности тувинцев в тесном сотрудничестве с русской общиной».

В заключение своей работы авторы данной монографии заявляют:

«…после восстановления Советской власти в Урянхайском крае стали развиваться противоречия между центром и регионом. Воспитанные большей частью на европейских буржуазных традициях национально-государственной политики, новые советские лидеры в Москве, Омске, Новониколаевске, Красноярске, плохо понимали традиционные имперские принципы государственного строительства. Являясь лидерами коммунистического движения, они пытались проводить интересы мирового коммунистического движения, что также приходило в противоречие с задачами национально-государственного строительства. Однако в Туве центральная власть встретила сильную оппозицию в лице местных руководителей во главе с И. Г. Сафьяновым, которому в конечном итоге удалось отстоять интересы региона».

Если вспомнить, что у политической доктрины Иннокентия Сафьянова была еще и оппозиция местных тувинских властей в лице правителей нескольких тувинских хошуунов, которые стремились под власть Монголии, то можно смело заявить, что этому человеку в Туве памятник поставить – и то будет мало. Но для начала нужно хотя бы правду восстановить: что и как было на самом деле. Первыми шагами в этом отношении были мои статьи в местных тувинских газетах, теперь монография Дацишена и Ондар. Надеюсь, что и эта работа тоже послужит очередной ступенькой к пониманию того, что происходило в Туве в начале прошлого века.

Фото из архива Иннокентия Сафьянова и туранского музея.

Рисунки Юрия Некрасова

(г. Туран).