Алексей Симонов. Черепаха не умеет ползти назад

                                                                           (Окончание. Начало в №8 от 4 марта 2016)

Читай, сынок

– В моей домашней библиотеке на специальной полке книг о журналистике и журналистах весомое место занимают изданные Фондом защиты гласности. Это сборники «Журналистика как поступок» – публикаций победителей и финалистов премии имени Андрей Сахарова, среди которых есть и тувинские имена, издания по юридическим вопросам в области СМИ.

Особо дорожу двумя – изданным в 2005 году сборником избранных статей и заметок Алексея Симонова и его же книгой 2004 года «Конец праздника непослушания» – о проблемах регионального телевидения. Потому что обе – с его персональным автографом.

Сейчас таким автографом в Кызыле может похвастаться еще один человек – шестиклассник двенадцатой школы, главный редактор ученической газеты с оригинальным названием «Средство массовой информации» Никита Швец.

Книгу с этим автографом и словами «Читай, сынок» вы вручили ему 16 октября 2015 года как самому юному участнику школы расследователей, но Никита так быстро спрятал ее, что не успела разглядеть название. Что это за книга, Алексей Кириллович?

– «Цена жизни» – сборник московских писателей разных лет, который посвящен семидесятилетию победы в Великой Отечественной войне. Открывает этот сборник интервью с генералом Лукиным, которое провел мой отец и которое к печати подготовил я сам.

Мне очень понравился Никита: проявил интерес, сам самостоятельно записался на курсы, и мы не смогли ему отказать, хотя они организовывались для взрослых журналистов, а не для школьников, приняли вольнослушателем. Понравилось, как он слушал, как задавал вопросы – думающий мальчик.

– Да, я тоже это заметила и порадовалась – нестандартный человек растет, мыслящий. Не перевелись еще в школах такие ученики, несмотря на старания реформистов образования сделать всех шаблонными, по утвержденному сверху образцу: единый государственный экзамен, единый учебник истории, единый образ мысли.

– Нам не нужны люди думающие, нам нужны послушные и дисциплинированные. Это, к сожалению, основной тезис вокруг которого строится и реформа образования в том числе.

В школе у меня был историк, которому до сих пор благодарен, потому что он не учил запоминать даты, а учил думать. «А как вы думаете?» – с этого, как правило, начинался его урок. Слыша это, во-первых, понимал, что меня уважают. Во-вторых, мне было крайне интересно разобраться в хитросплетениях, которые он предлагал для анализа. Это была замечательная школа мысли.

Когда узнали, что пятиклассники сорвали его урок, мы восемь девятиклассников, помчались в этот пятый класс, построили их: «Вы кому урок сорвали? Самому Самуилу Евсеевичу Левину! Вы соображаете? Чтобы больше никогда этого не было».

Любили мы его, потому что он заставлял нас думать, а это, я вам должен сказать, очень прекрасное состояние, если ему научиться.

Для чего сегодня развивать образование? Чтобы лучше сдавали ЕГЭ? Это же несерьезно: учить детей для того, чтобы они лучше ставили галочки в правильном квадратике. Это же бред сивой кобылы.

Образование – это способ научения думать. Не обучить такому-то количеству правил, а научить, как думать над задачами, как читать книжки, как размышлять над ними.

В образовании самое главное, чтобы люди сохраняли личность, ощущение достоинства. Это главное, и без этого учить людей бесполезно. Вот Никита – наглядный пример. Будет уважать себя, будет уважать других. Без этого всякое знание становится или насилием, или надрывом.

А единый учебник истории – очень вредная и очень опасная затея. История Великой Отечественной войны в качестве единого учебника – это уничтожение огромного количества точек зрения на войну, которые существуют в реальности.

Это забыть Симонова, забыть Гроссмана, забыть всю литературу о войне, потому что какому-то коллективу историков дадут право высказать на это свою основополагающую точку зрения.

Краеугольные камни литературы

– Литературные произведения, в которых, на ваш взгляд, история нашла наиболее емкое и правдивое отражение – те, которые стоит внимательно прочитать еще в школе и Никите, и его сверстникам?

– Есть краеугольные камни литературы для каждого времени. Такой краеугольный камень для гражданской войны, с моей точки зрения, – «Тихий Дон» Шолохова. А вот его «Поднятая целина» – период коллективизации – это уже угодливая и для начальства приемлемая литература.

Для Великой Отечественной войны есть несколько краеугольных камней. В первую очередь – «Жизнь и судьба» Гроссмана. Сложная вещь, но в выпускном классе я бы «Жизнь и судьбу» заставил прочесть, взрослые уже ребята должны понимать, что это такое. Во вторых – Астафьев, особенно – его роман «Прокляты и убиты».

Я очень советовал бы им прочитать поэму «Василий Теркин» Твардовского. Поразительная вещь, величайшее, на мой взгляд, произведение о войне. Кроме всего прочего, это еще и русский юмор.

Роман Симонова «Живые и мертвые» посоветовал бы и читать, и одноименный фильм посмотреть. А тем, кто интересуется войной и готовит себя в патриоты, посоветовал бы прочесть «Сто суток войны» – дневник Симонова сорок первого года.

Дальше начинаются сомнения: как сказать о поствоенном времени. Боюсь, что не назову такого произведения. Интересные вещи были – романы Дудинцева. Его «Не хлебом единым» – замечательный пример того, как плохо написанная книга может иметь огромное значение в литературе. И «Белые одежды» написаны довольно плохо. Но это храбрые очень книги, они отчаянные.

Я очень горжусь тем, что в конце концов даже ценой своего увольнения мой отец напечатал в 1956 году роман «Не хлебом единым» в журнале «Новый мир», после чего был оттуда с позором изгнан.

А вообще читать надо много: и Солженицына и Абрамова, и Распутина, и Айтматова, всех не перечислишь.

А двадцать первый век – какой-то пока не определившийся в смысле литературы. Не очень понимаю, в какую сторону направляются литературные законы, вкусы и приоритеты. В сегодняшней литературе не могу назвать таких книжек, в которой бы отразилось время. В моей памяти их нет.

Большое разочарование

– Продолжая тему образования, прошу признаться: почему вы в 1956 году окончили первую в Москве английскую спецшколу не с золотой, а только с серебряной медалью?

– Признаюсь, была амбиция: хотел быть отличником. У меня совершенно гуманитарное направление в мышлении, и чтобы подобраться к первой десятке учеников, пришлось в старших классах упорно заниматься математикой. Чтобы вы понимали уровень этой первой десятки: из моего класса в двадцать пять учеников вышли четырнадцать докторов наук и один академик.

Меня что называется, наказал наш математик. Обещал сделать это еще в восьмом классе, когда я не занимался никакой математикой, как гуманитарий поплевывал на нее. Он сказал: «Симонов, математика тебе отомстит в моем лице». И она отомстила.

Единственный предмет, по которому у нас не было экзамена, была тригонометрия. У меня за нее в четвертях были две четверки и две пятерки, вполне мог получить любую оценку за год. Но он поставил четверку, поэтому я и получил серебряную медаль.

– Ваш вклад в образование сына Евгения?

– Расскажу. Пацан мой учился в шестом классе и начал задавать всякие неудобные вопросы. Самое начало восьмидесятых годов, и вопросы были более чем острые. Врать ему не хотел, но понимал: если он начнет таскать в школу то, что я ему сейчас скажу, начнутся неприятности у него, у меня и у всех остальных.

Школа была через забор. Между заборами дома и школы – дорожка.

Вывел его на эту дорожку и говорю: «Сын, ты задаешь вопросы, на которые я хотел бы тебе ответить и хотел бы быть максимально искренним. Но если ты начнешь мои ответы таскать в школу, у нас тобой возникнут неприятности. Давай договоримся: ты спрашиваешь, я отвечаю. Ты над этим думаешь, но никуда не носишь, ссылаясь на меня как на авторитет».

То есть я обучал сына двоемыслию и жутко по этому поводу переживал. Несколько лет тому назад мы с ним как-то сели, и я говорю: «Слава богу, обошлось без травм». Он: «А что такое?» Напоминаю ему эту историю, он ее не помнит.

Я считаю, что это был краеугольный камень моего вклада в его образование, а он вообще не помнит! Большое было разочарование.

Оказалось, что разные поколения помнят совершенно разные эпизоды, которые считают для себя жизненно важными.

Когда он к восьмому классу сказал: «Больше в этой школе учиться не желаю», я его понял и перевел в вечернюю школу, где учились танцоры из моисеевского ансамбля и танцоры из ансамбля «Березка». Там он закончил десятый класс, и его классная руководительница, недавно встретив меня на вечере в театре «Сфера», сказала, что он был у нее в этой школе рабочей молодежи самым замечательным учеником.

Он окончил четыре курса биологического факультета в Москве, включая год армии. Диплома не защитил, решил уехать в Америку учиться. Его взяли в Йельский университет на факультет экологии и лесного дела, хорошо оценили, дали стипендию. Учился он в университете и работал в тамошней библиотеке.

В это время в Йельский университет приехал министр экологии Монголии. На встрече с ним руководство вспомнило, что у них из русских учится Симонов. Симонов? Гость заинтересовался. Вызвали Симонова. Симонов приходит.

Монгольский гость говорит: «Поздравляю». С чем он поздравляет? Никто понять не может. «Вы – сын Симонова». «Я вообще-то не сын, я внук Симонова». «Еще раз поздравляю вас, потому что Симонов – это великий монгольский писатель!»

Женька мой окончил Йельскую аспирантуру. У него на самом деле уникальное сочетание знаний: знать систему охраны природы русскую, американскую и китайскую. И знает это уже руками. А живет при этом в Китае уже лет восемь.

В Китае женился, она русская, преподавала русский язык в китайском университете. Двое детей у них. Старшему Даниилу – Даньке, семь, младшей Машке – четыре.

– Живя в Китае, внуки ваши по-русски говорят?

– Они говорят на трех языках. Приезжаю я в Далянь, это было два с половиной года назад, сидим на пляже. Что-то Даньке рассказываю, он что-то слушает, что-то не слушает. Потом отходит от меня, проходит метров пять, садится рядом с китайской девчонкой и точно так, как со мной разговаривал, начинает с ней говорить по-китайски.

Занимается английским языком, и достаточно успешно. Так что он трехъязычный.

Маша долго не говорила. То есть говорила, но неясно: целыми предложениями, но ничего понять было нельзя. А сейчас начинает проявляться.

Устали они от Китая, на самом деле, восемь лет – это много.

Кто сегодня способен этому научить?

–Сейчас в России вновь становится популярными военные учебные заведения, в которые принимают мальчишек уже с пятого класса. Вот и в Туве появилось Кызыльское президентское кадетское училище. Если бы представилась возможность, вы отдали бы своего внука в такое готовящее к военной карьере учебное заведение?

– Ни за что.

Сейчас расскажу. У меня консультант был на фильме «Отряд» – блестящий полковник, командир полка, который по директиве обеспечивал съемки массовкой, бронетранспортерами, изображавшими немецкие.

Мы с ним дружили, душа в душу жили. Но не сошлись в одной точке, это был восемьдесят третий год. Он считал, что нам нужно воевать в Афганистане, а я считал, что нет. На этом мы даже чуть до драк не доходили. Только очень хорошее отношение друг к другу нас спасало.

Но этот человек потом пошел в Афганистан, был на самом тяжелом участке – дублером командира афганской пехотной дивизии. Это практически расстрельная должность. Он выжил, дважды был ранен.

Перед пенсией – заместитель командующего сухопутными силами, генерал.

Так вот он как раз из суворовского училища, рассказывал мне: «У нас был кайф, когда мы стали старшими, мы их так давили!» «Кого?» «Малышню. Мы были короли!»

Никуда от этого не денешься. И когда всё это только с пафосом прославляется, это, к сожалению, фальшиво.

У нас высокий уровень нравственности в армии? Мягко говоря, у меня нет оснований этому поверить или присоединиться к тем, кто так говорит. Сейчас, когда уменьшился срок службы, нет такого разрыва между стариками и молодыми, и дедовщины в армии стало меньше, это правда, и слова богу. Но насколько я знаю, в армейской обстановке проблема старших и младших – всё равно очень серьезная. Думаю, что она серьезная и в тех кадетских корпусах, которые есть.

Хотя на самом деле военное воспитание имеет смысл. Моего отца, например, воспитывал отчим, который был железным армейцем: полковник царской армии, потом полковник Красной армии. Единственным человеком, который в моей жизни пытался меня выпороть, был мой дед – отцов отчим Александр Григорьевич Иванишев.

Отец ему безумно признателен был за очень многие вещи, которые он у него перенял. Дед учил не врать, выполнять взятые на себя обязательства. Учил: сказал слово – держи слово.

Это были вещи, которые связаны в первую очередь не с войной, а с нравственностью. Кто сегодня способен научить этому в наших кадетских корпусах? Сначала надо проверить на вшивость тех, кто там учит. Это кто-нибудь сделал? Этого я не знаю.

На самом деле военная специальность – вещь очень уважаемая мной, но я бы сказал, что количество военных специалистов должно быть заметно ограничено. Когда их много, то для того, чтобы они были востребованными, надо воевать. А это очень опасно.

От глаз – к сердцу

– Одна из сложностей подготовки материалов о человеке – охарактеризовать его одним словом – по роду деятельности. Чем крупнее личность, тем больше слов приходится перечислять через запятую. В случае с Алексеем Симоновым эти слова – писатель, кинорежиссер, правозащитник. Что упустила?

– Вы знаете, я занимался многими вещами, в том числе теми, которые вы совершенно не перечислили. Например, по первому образованию я востоковед. В шестьдесят третьем и шестьдесят четвертом годах для меня это было главным, потому что работал в Индонезии, занимался переводами, переводил беседы самых разных людей, в том числе тогдашнего президента страны господина Сукарно.

– Индонезийский язык – нестандартный выбор. Докажете, что до сих пор его не забыли? Например, строчками индонезийской поэзии.

– Даримана датанья линтар?

Дари мата сампей ке кали.

Дари мана датанья чинта?

Дари мата сампей ке хати.

– Впечатлена. А перевод?

– Как появляется молния?

Она бьет с неба прямо на землю.

Как появляется любовь?

От глаз – к сердцу.

– Плюсуем переводчика. Что-то еще?

– В промежутке между Индонезией и кинематографом, которым по большому счету и сейчас не перестал заниматься, у меня было очень интересное занятие – редактура. Был редактором в книжном издательстве.

До сих пор обожаю эту профессию, мне она очень нравится. Дело в том, что редактор должен понимать стиль автора, которого он берется редактировать. Здесь у меня действительно есть некоторый талант, потому что легко это постигаю. Мне чужой стиль не мешает, наоборот, интересно под него подделываться. То есть, могу редактировать, не нарушая авторских задумок.

Сейчас взялся редактировать книжку одного из редакторов провинциальной газеты. Редактирую и получаю от этого довольно большое удовольствие.

Стоящая картина

–Какой из пяти ваших художественных фильмов считаете лучшим?

– «Отряд». Из игровых моих картин это, наверное, лучшая. Она сделана довольно давно – в восемьдесят четвертом году.

Это картина о том, как группа молодых, ни разу не воевавших бойцов при одном относительно более-менее опытном солдате оказывается в первые дни войны в глубоком немецком тылу, и как они идут на восток к своим, а война катится впереди них и намного опережает. В конце концов до своих доходят двое, а выживает один. И тот растворяется в войне.

На минском фестивале 1985 года эта картина была признана лучшим советским фильмом. И это действительно стоящая картина. С нее стартовала группа очень интересных актеров: Сережа Гармаш, Саша Феклистов, Дима Брусникин, Саша Песков. Эти четыре звездных нынче актера начинали у меня именно в этой картине.

Сценарий был написан моим товарищем по Высшим курсам кинорежиссёров, замечательным сценаристом Евгением Александровичем Григорьевым, ныне, к сожалению, покойным.

Это был блестящий сценарий. И когда мне надо было слово в нем исправить, я при всей своей любви к редактуре, требовал, а снимался фильм в Литве, чтобы вызвали Григорьева. Григорьев мне переписывал сцену или писал две реплики. Он предлагал: «Сам напиши». «Нет, это будет вне стиля». Я делал жестко по его сценарию, хотя в кино это бывает очень редко.

– Среди ваших документальных фильмов – «Прощай, старый цирк». Откуда интерес к цирковой теме?

– Должен был быть разрушен старый цирк на Цветном бульваре. Я с детства ходил в него, как и все дети Москвы. Это был наш родной цирк. И вот его должны уничтожить, снести и на его месте поставить новый. Я захотел зафиксировать на пленке момент прощания людей с этим старым цирком.

Это в какой-то степени репортаж, и в какой-то степени отдание должного замечательному человеку – Юрию Владимировичу Никулину, который в то время был директором цирка.

Я очень любил Юрия Владимировича. Циркового представления без клоунов не бывает, они – его основа. Но есть клоуны общециркового плана, ты воспринимаешь их как часть представления. Есть клоуны среднего плана, которые берут внимание на себя. Но когда ты к ним приближаешься на расстояние крупного плана, ты видишь, что они работают, создают образ, в котором важны антураж, собачка, шляпа. Даже великий Карандаш был клоуном среднего плана.

И есть уникумы, их всего несколько было – клоуны крупного плана. Ты можешь к нему приблизиться на любое расстояние, и он все равно дурак в тот момент, когда играет дурака. Это поразительное органическое свойство Никулина.

К тому же – фронтовик. Именно поэтому, кстати говоря, был отцом утвержден на главную роль в фильме «Двадцать лет без войны». Ленинградский обком во главе с товарищем Романовым в течение всех съемок требовал, чтобы Никулина сняли с роли фронтового журналиста.

Пока, наконец, не вернулся с Чукотки мой папаша, он в то время ездил на Чукотку, и заявил: «Отстаньте. Если я буду писать сценарий о Жданове, то приду к вам и спрошу, какой он был, потому что это ваш Жданов. А какой Лопатин, которого играет Никулин, только я знаю, потому что он вышел из этой самой старенькой головки. И я говорю, что он похож. А как вы можете доказать: похож он или нет?»

Это очень полезно – думать самим

– Один из вопросов пытливого школьника Никиты в последний день семинара: «Вы много рассказываете про историю. Вы были учителем истории?» Ваш лапидарный ответ, на мой взгляд, вполне может претендовать на включение в серию «В мире мудрых мыслей»: «Нет, я не был учителем истории. Я был учеником истории».

Грустно, но с годами всё острее начинаю осознавать, что человечество неспособно учиться на исторических уроках и на разных этапах своего развития упорно повторяет одни и те же ошибки.

Главная такая ошибка, на ваш взгляд, современного российского общества?

– Совершенно неподобающая доверчивость. Каждый раз мы верим новым легендам, которые рассказывают о себе или о ком-то наши правители. Как мы поверили в Горбачева, и как мы его потом втоптали в дерьмо. Как мы поверили в Ельцина, и как мы теперь вытираем об него ноги. Как мы теперь верим в Путина.

Как в любимой частушке Юрия Владимировича Никулина, он ее очень часто певал: «Ах, Абросим, ты Абросим, мы сперва тебя возносим. Сперва сами вознесем, потом сами обосрем».

Мы впадаем из эйфории сразу в кризис, из кризиса снова подымаемся до пафоса. Надо создавать буфер в сознании и перестать увлекаться политиками. Надо немножко думать самим.

Это очень полезно – думать самим.

– Сегодня модным стало слово патриотизм, до такой степени, что превратилось в пафосный штамп, о смысле которого для себя лично мало кто задумывается. А что для вас значит это слово?

– Патриотизм – это любовь, а не отстаивание интересов.

Моя родина – это то, что я в ней люблю. Моя родина – это моя мама. Моя родина – это моя Москва. Моя родина – это мои путешествия по ней.

А вот власть в число любимых мною черт родины не входит.

С большим сомнением отношусь к пафосу. Пафос – вещь вредная и для патриотизма, и для самовоспитания. Очень опасная вещь, поэтому самое главное – ко всему относится с юмором. Ничего страшного.

Уметь улыбнуться, когда тебе трудно, когда на тебя давят, это выжить и сохранить в себе человеческое. Не терять чувство юмора – этому стоит учиться.

Как стать иностранным агентом

– Очень понравилась ваша находка в методике журналистского образования: на семинаре в Кызыле вы предложили участникам увлекательное задание – подготовить пять любых вопросов, но только не от лица своего издания, а от любого иного. Тут уж пришлось расстараться: и в число пять уложиться, и сформулировать логично, чтобы в стилистику выбранного СМИ попасть, и перед коллегами не опростоволоситься – блеснуть умением вести беседу.

В результате Симонову пришлось отвечать на широчайший круг вопросов, заданных вжившимися в образы журналистов газет «Коммерсант», «Медицинский вестник», журналов «Родина», «Вопросы литературы», «Русский репортер» и даже «Свиноводство».

Какие из них вы сочли лучшими?

– Лучшие вопросы – те, которые побуждают к размышлению, не предусматривают однозначного ответа. Умение задавать такие вопросы – достаточно редкое качество у журналистов и очень полезное для того, у кого берут интервью. Мне самому это интересно.

Когда в ответ на вопрос можешь сказать: «Да или нет, восемнадцать или сорок четыре», то всё хорошо, но скучно. На такие вопросы неинтересно отвечать.

– Несколько коротких вопросов из той тувинской серии «От другого лица». Как часто на протяжении вашей богатой продолжительной жизни вам приходилось встречаться со свинством?

– Регулярно. Ежедневно какое-нибудь свинство обязательно присутствует. В поведении, в манере вести себя тех или иных должностных лиц – в первую очередь.

Правда, я последние пару лет самый главный орган свинства почти не включаю. А когда смотрю футбол, то оно на поле бывает, конечно, когда кто-то заедет вместо мяча по ногам, но это вполне профессиональное свинство не очень злобного характера.

– Как поступаете с нечестными людьми?

– Пытаюсь с ними больше не иметь дела.

– Чего не смогли бы никогда простить?

– Подлости по отношению к моим близким. Подлость по отношению к себе могу простить, подлость по отношению к близким не прощу.

– Главная проблема людей нашего времени?

– Отсутствие достоинства.

– Ваша самая гнусная черта характера?

– Упертость.

– Как относитесь к политике президента Путина?

– По-моему, ее просто нет. Или иначе: я, наверное, ее понять не могу.

– А теперь – уже от моего собственного лица. Относится ли к разделу вашего понимания то, что Симонов с 19 ноября 2015 года признан агентом, синонимы слова – шпион, лазутчик, так как возглавляемый им Фонд защиты гласности включен в обширнейший список российских общественных правозащитных, культурно-просветительных, экологических, благотворительных организаций с пугающим названием сталинских времен «Реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента»?

– Звание иностранного агента обрели в нашей стране за последние два года десятки самых уважаемых общественных организаций. Задавшись целью истребить инакомыслие в стране, администрация президента через исполнительный механизм Государственной Думы приняла закон, по которому любая критика власти может быть признана политической деятельностью организаций, чья независимость от российской власти десятилетиями поддерживалась международными благотворительными фондами, и, следовательно, является деятельностью враждебной, заслуживает присвоения звания иностранного агента.

Да, вот они мы – иностранный агент – с тремя медалями Судебного департамента Верховного Суда России, с благодарностью президента Путина за десятилетнюю работу в Совете по правам человека, с премией «Фемида» Московского клуба юристов, с благодарностями органов власти различных регионов России, с десятками выращенных нами медиаюристов, сотнями поддержанных нами журналистов и членов семей погибших наших товарищей.

Всё это названо «деятельностью иностранных агентов», потому что отстаивая независимость суждений и поступков, мы редко просили деньги у государства или олигархов, а чаще обращались к иностранным источникам финансирования, что ни в девяностые, когда мы начинали, ни в нулевые, когда мы завоевывали авторитет, не считалось не только преступлением, но даже грехом не выглядело и не было.

Домашний стиль

– Когда принимаешь гостей, всегда заботишься: чем накормить, придется ли по вкусу? Посоветовав вам выбрать в кафе традиционный тувинский бараний суп с лапшой, беспокоилась, вдруг не будет соответствовать симоновским кулинарным предпочтениям. То, с каким аппетитом вы оценили это одно из моих любимых блюд, порадовало.

– Напрасно волновалась, я абсолютно непритязателен к еде. А супчик бараний действительно вкусным был.

У меня тоже есть свое фирменное блюдо, и как раз из баранины. Только я его давно уже не делал.

– Поделитесь рецептом?

– Баранью ногу надо жарить на открытом огне. Можно и в духовке, если нога не очень большая. Но на открытом огне гораздо лучше получается. А если шашлык, то тогда из костей делаешь баранью похлебку. Это тоже мое фирменное блюдо. Оно очень простое, только надо ничего не жалеть. Кости – в большой казан, и в суп добавляется много зелени и чесноку. Очень вкусно.

– Из заморской пищи что нравится?

– Китайская еда вкусная. Чем отличается китайская еда от японской? Японская сохраняет оригинальный вкус продукта, поэтому там много сырых кушаний, а китайская принципиально этот вкус изменяет: рыба похожа на мясо, мясо похоже на рыбу.

Индонезийская еда очень интересная: это рис с разными добавками. Дают тебе такую пластмассовую отпечатанную форму, в которой примерно двенадцать разного размера углублений. Посередке – рис, а вокруг – всё для смешивания, разные приправы: мясо, рыба, маринады, то, сё.

Еще одно блюдо, в Индонезии оно называется кропок. Это такие сухие лепешки-таблетки на основе морепродуктов. Их надо кидать в кипящее растительное масло. Они раскрываются, увеличиваются, получается такой хрустящий соленый хворост. Очень вкусно.

Кропок у меня в запасе есть, но моя барышня его не любит. Когда ее нет, я его сам себе готовлю.

– Моя барышня, как я поняла, это ваша супруга Галина Николаевна. Она хорошо готовит?

– Галя готовит замечательно: всё и помногу. Она замечательно делает котлеты. Очень хорошо делает голубцы, фарширует перцы, варит любые борщи, щи. На ура.

Каждый раз, когда приходят гости, она готовит минимум четыре салата. И минимум шесть закусок. Это уже стиль такой дома.

– Вы до сих пор, по доброй советской традиции, принимаете гостей дома? Сейчас это домашнее хлебосольство массово уходит: предпочтение отдается менее хлопотным и необременительным встречам в кафе.

– Я не встречаюсь в кафе. Принципиально не люблю этого. Могу с удовольствием вытащить жену в кафе, чтобы отдохнула. Но приглашать в кафе – нет, если уж гости, то только в дом.

Во-первых, кафе и рестораны – это дорого. Во-вторых, никогда не можешь быть уверен, на что наткнешься.

Была у нас такая замечательная ресторанная история, расскажу. Подходит ко мне Галя и говорит: «Ты знаешь, мы тут в одно место ходили, и там был очень вкусный суп» «Где?» Рассказывает. «Ну, пошли, приглашаю».

Приходим в этот итальянский ресторан, а там старомодный повар и суп из морепродуктов такой вкусноты, что я говорю: «По-моему больше такого супа мы с тобой никогда не попробуем».

Так и вышло. Ровно через десять дней пришли снова поесть этого супа, но был уже другой повар. Потом еще раза три ходили, надеясь, что старый вернется. Нет. Так что повар в любой еде – главное. Поэтому дома – надежнее.

Бронзой не стану, а около постоять могу

– Алексей Кириллович, какие изменения бросились в глаза в сравнении с первым вашим визитом в Туву в 1999 году?

– Особенно бросилось в глаза то, что у женщин стали длинные ноги. Я считаю, что это невероятное чудо. Туву очень украсило это этническое изменение. Ходят тувинки на длинных ногах, ездил по Кызылу и оглядывался – очень приятное зрелище.

– Оценила и неугасимую тягу к прекрасному, и джентельменский комплимент нашим дамам. Кроме ног, впечатлило что-нибудь еще?

– Центр Азии. Как он теперь обустроен. Когда мы с тобой ходили там шестнадцать лет тому назад, это было, мягко говоря, не совсем то.

– А помните, как тогда же – шестнадцать лет назад – подарила вам только что вышедший в свет первый том книги «Люди Центра Азии»? После этого еще четыре тома вышли. Сейчас готовлю к изданию шестой. В него и войдет и интервью с Алексеем Кирилловичем, вы уже вполне завоевали почетное право быть человеком центра Азии. Не возражаете?

– Должен признаться, что уже примерился. В новом комплексе «Центр Азии» очень внимательно всё осмотрел, и мне этот мемориал очень понравился. Единственное, что там меня огорчило: пока не приживаются елки, приходится их привязывать. А они привязанные – жалкие. Приживутся ли?

А всё остальное – дивно совершенно. Полное ощущение, что комплекс специально встроен в природу. На той стороне ведь, за Енисеем, нет ничего. Скульптура – замечательная: и охота, и двенадцать восточных лет – один другого смешнее. Заяц с ушами, как крылья. Свинюха похожа на собаку, собака похожа на хрен знает кого. А какая змея!

Хорошая скульптура, здорово сработано, без дураков. Поэтому я примерился, Надюша. Бронзой не стану, а около постоять могу.

Фото Алдынмы Тюлюш, Анастасии Вещиковой, Надежды Антуфьевой, Виталия Шайфулина – из архива газеты «Центр Азии», из личного архива Алексея Симонова.

Интервью Надежды Антуфьевой с Алексеем Симоновым «Черепаха не умеет ползти назад» войдёт тридцать вторым номером в шестой том книги «Люди Центра Азии», который после выхода в свет в июле 2014 года пятого тома книги продолжает готовить редакция газеты «Центр Азии».

Фото:

1. Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов со слушателями и вольнослушателями школы журналистских расследований. Слева от него – члены правления Союза журналистов Тувы Эльвира Лифанова и Надежда Антуфьева, справа – Саяна Цой, Никита Швец, Роланда Казачакова. Во втором ряду – Елена Чадамба, Наталья Черноусова, Дмитрий Киселёв, Владислав Качурин, Антон Посохин, Юлия Филиппова, Ольга Возовикова, Ирина Белкина. Республика Тыва, Кызыл, 16 октября 2015 года. Фото Алдынмы Тюлюш.

2. Алексей Симонов с отцом Константином Симоновым во время совместного пребывания

у Черного моря. Абхазия, поселок Гульрипш, 1954 год.

3. Берта Павловна Ласкина, бабушка Алексея Симонова по материнской линии, с его сыном, своим правнуком Евгением Симоновым. Москва, 1970 год.

4. Алексей Симонов с дедом Сашей – отчимом отца, полковником в отставке Александром Григорьевичем Иванишевым, единственным человеком, который пытался его выпороть. Москва, Гоголевский бульвар. 1945 год.

5. Кадр из фильма «Отряд», вышедшего на экраны страны в 1984 году, режиссер Алексей Симонов. Слева направо: актеры Михаил Морозов, Александр Феклистов, Виктор Нестеров, Сергей Гармаш.

6. Алексей Симонов и Евгений Григорьев – режиссер и сценарист кинофильма «Отряд». Москва, квартира Симонова на улице Красноармейской. 1986 год.

7. Москва, 1979 год: последнее фото Алексея Симонова с отцом Константином Симоновым в его последней больнице. 28 августа 1979 года Константин Симонов ушел из жизни.

8. Алексей Симонов и Надежда Антуфьева: вручение почетному гостю Тувы первого тома книги «Люди Центра Азии» после окончания семинара «Гласность и закон». Республика Тыва, Кызыл, Дом печати. 10 сентября 1999 года. Фото Виталия Шайфулина – из архива газеты «Центр Азии».

9. Алексей Симонов и Надежда Антуфьева: вручение почетному гостю Тувы пятого тома книги «Люди Центра Азии» после церемонии чествования героев книги – финала журналистского форума «Сибирь – территория надежд». Республика Тыва, этнокультурный комплекс «Алдын-Булак» – «Золотой родник». 19 июля 2014 года. Фото Анастасии Вещиковой.

10. «Не терять чувство юмора – этому стоит учиться». Дружеский шарж художника-карикатуриста Оюн-оола Сатаиз архива газеты «Центр Азии»:Алексей Симонов в окружении журналистов Тувы 9 сентября 1999 года. Кызыл.

Надежда Антуфьева, antufeva@centerasia.ru