Приезжаю в Чадан, а там во всех организациях – общая жалоба: такие морозы, что чернила замерзли», – Лариса Петровна Кенин-Лопсан улыбается, вспоминая свои первые командировки по районам Тувы.

Именно так – ручкой с металлическим пером, которое нужно было постоянно окунать в чернильницу, писала она свои корреспонденции в газету «Тувинская правда». Уникальное фото того времени – начинающий журналист за своим рабочим столом в редакции: черная трубка проводного телефона, чтобы набрать номер, нужно крутить диск, белый лист бумаги, который аккуратным почерком предстоит заполнить информацией, свежий номер «Тувинской правды» с тем же логотипом, что и сегодня.

Сентябрь 1953 года – первые дни работы в Туве Ларисы Четвериковой, выпускницы факультета журналистики Уральского государственного университета имени Алексея Горького. Ехала она в Кызыл из Свердловска, как и все молодые специалисты, на три положенных для отработки после вуза года, а осталась на всю жизнь.

(Окончание. Начало в №48 от 12 декабря 2014 года.)

В 1941 году семья Глазковых переезжает в Фёдоровку, сейчас это село Кундустуг Каа-Хемского района. Глава семьи заведует избой-читальней. 9 февраля 1942 года он был призван на фронт. Рядовой Лука Алексеевич Глазков, стрелок первой пулеметной роты первого батальона 605-го стрелкового полка 232-ой стрелковой Сибирской Сумско-Киевской дивизии, погиб 27 июля 1942 года под Воронежем. По роковому стечению обстоятельств смерть он нашел на родине своих предков, у реки Дон.

«Их сразу без подготовки бросили на фронт, почти весь полк погиб. Помню отца юрким и ловким. Руки помню. Рассказывали про него, что был таким сильным, на спор с лошадью тягался – запряжет себя в вожжи, а лошадь его с места не может сдвинуть. А мама его называла ласково – Лукаша», – говорит Надежда Лукинична.

Тогда же летом сорок второго, в годовщину начала Великой Отечественной войны, погиб ровесник Луки Глазкова, рожденный в 1911 году Алексей Скобеев – третий сын Ильи Селивёрстовича. Отец не узнал о гибели сына, умер 15 июля 1942 года.

У казака Христофора Скобеева для открытия новой земли не было каравеллы. Он смастерил свое судно из трех бревнышек. В отличие от Колумба он знал язык той земли, к которой спускался по горным речкам на плотике – салике. Сал в переводе с тувинского – плот.

Правнучка Христофора – Надежда Лукинична Глазкова – и сейчас живет в тех местах, в селе Тоора-Хем, она – хранительница истории рода и двухвекового сплава по Тодже.

Труднее всего памяти даются не имена, даты, села и города, а те моменты, когда Надя стала Лукиничной, или когда исчезли плоты с Енисея, перестала на улицах Тоора-Хема и Салдама звучать песня с гармошкой и балалайкой. Не в один же миг все прекратилось? А вспомнить – не получается.

Когда стали величать по отчеству, когда успела стать старожилкой Тоджи – не за что памяти зацепиться. Беспощадное время несется своими ставами в пороге, без лоцманов и греби. «Не отуряется оно, время», – вздыхает Лукинична.

(Продолжение. Начало в №36 от 19 сентября, №37 от 26 сентября, №38 от 3 октября, №39 от 10 октября 2014 года)

(Продолжение. Начало в №36 от 19 сентября, №37 от 26 сентября 2014 года, №38 от 3 октября)

Первый раз я приехала в Туву летом 1948 года – на каникулы к родителям, которые жили на золотом прииске Соруг-Хем. Все на прииске жили дружно, праздники встречали коллективно. Даже баня была одна, каждая семья топила её по очереди для всех.

Мама работала в приисковом магазине продавцом, а папа, несмотря на то, что к тому времени в результате фронтовой контузии совсем ослеп, значился завмагом. Работали они так: мама вслух говорила, чего, сколько, по какой цене берет покупатель, и считала на счётах, а папа – в уме. Затем оба называли окончательный результат. Если не сходилось даже в копейке, снова пересчитывали. Память у отца была феноменальная. Он наизусть помнил, сколько и какого товара есть у них в магазине.

В магазине продавались все необходимые старателям товары, часть из них досрочно завозились на будущий сезон. Два года, пока я жила у деда в селе Новотроицкое Минусинского района Красноярского края, отец понемногу покупал в магазине конфеты и копил их для меня. Когда после окончания шестого класса приехала на прииск, он торжественно сказал: «Ронька! Это тебе – то, что ты у деда не видела и не ела». И вручил мне сказочный подарок – целую картонную коробку конфет. Все лето лакомилась ими с приисковыми ребятишками.

(Продолжение. Начало в №36 от 19 сентября, №37 от 26 сентября 2014 года)

Апрель 1946 года. В школе мне выдали табель о том, что окончила три класса на «отлично», хотя надо было учиться еще больше месяца. Ехать мне не в чем – ни пальто, ни целого платья. Все, что было, все старенькое. Где-то купили зеленой далембы, сшили из неё платье со сборками и пальто.

Мама проводила меня и отца до Абакана. В Абакане отец получил офицерский паек на дорогу – сахар, несколько булок хлеба, и мы поехали.

Вагоны забиты пассажирами, не то что лечь, сесть негде. Отец уверенно шел вперед, я от него не отставала. Дорогой все утряслось, и у нас появилось место, где можно сидеть. Хлеб в дороге стал черстветь. На одной из станций, где поезд долго стоял, решили продать две булки, а булка стоила сто рублей. Я вышла с хлебом в тамбур. Когда люди увидели у меня драгоценный хлеб, раздались крики: «Девочка, девочка, продай мне!», ко мне потянулись руки с деньгами.

(Продолжение. Начало в №36 от 9 сентября)

Крупа, мука, все, что поступало в магазин, продавалось в военное время строго по карточкам, а карточки выдавали по количеству членов семьи. Я рано научилась считать в уме и взвешивать на весах.

Однажды в продажу поступила соль, которой долгое время не было. Очередь собралась большая. Время пошло за обед, мама хотела закрыть магазин, но никто из покупателей не вышел. Тогда она оставила меня за прилавком, а сама пошла обедать. Мама мне многое доверяла, и это, конечно, мне очень нравилось.

Я сначала высчитала, сколько нужно брать денег с семьи из двух человек, какую гирьку ставить на весы, и отпустила этих покупателей. Затем отпустила тех, у кого семья из трех человек, потом – из четырех.

Перед очередной поездкой мамы в Курагино за товаром пришла соседка и предложила ей: «Лена, пока ты получаешь товар, пусть Роза продаст мою черемуху: сто стаканов в деревянной кадушке, по рублю за стакан». Вместо оберточной бумаги соседка дала мне мешок капустных листьев.

Чтобы привезти товар, маме давали в колхозе лошадь, которую нельзя было использовать на сельхозработах. Запомнилась мне эта лошадь. Когда ехали в Курагино, мама с подругой толкали телегу в гору, а когда ехали обратно, то придерживали за задние колеса, чтобы телега не сбила лошадь с ног.

Роза Абрамова любила петь. И название для своих мемуаров – «Судьбы моей простое полотно» – выбрала из песни. Это полотно-воспоминание упорно ткала она в течение десяти последних лет своей жизни, стараясь не упустить детали и черты людей ушедшего времени.

Работа над воспоминаниями шла трудно, ведь профессия ее была далека от литературы – всю жизнь трудилась в сфере торговли, а материалы в газеты в течение многих лет писала для души. Но она справилась, успела до того как на семьдесят восьмом году ее, энергичную, всегда жизнерадостную, любящую жизнь и людей, постоянно находящуюся в гуще общественной работы, ни подкосил рак.

Родилась Роза Николаевна Абрамова 3 февраля 1935 года в селе Большая Ничка Минусинского района Красноярского края, ушла из жизни 15 июля 2012 года в городе Минусинске.

Военное детство в деревне Пойлово Курагинского района Красноярского края, послевоенное путешествие с отцом-офицером в Молдавию, учеба в школе села Сарыг-Сеп, последующая работа в торговле в разных районах Тувы, затем возвращение в Красноярский край – это вехи её жизни.

(Продолжение. Начало в №30 от 8 августа, №31 от 15 августа 2014 г.)

11 октября 1944 года – важнейший день в истории Тувинской Народной Республики: она принята в состав Союза Советских Социалистических Республик. Это кардинально меняет жизнь жителей Тувы, в том числе и Чадамбы.

В 1945 году его избирают депутатом Верховного Совета СССР, в новом регионе страны – Тувинской автономной области – специально проводятся дополнительные выборы в Верховный Совет первого созыва, который заседал с 1938 по 1946 год, так как выборы во время Великой Отечественной войны не проводились. И Леонид Чадамба вместе с группой первых тувинских депутатов отправляется в Москву – на сессию и Парад Победы.

В Москву депутаты от Тувы – Александр Чымба, Иван Куварин, Сергей Кочетов, Михаил Кудажи, Леонид Чадамба – прибывают 19 июня 1945 года. С железнодорожного вокзала – на улицу Пушкина, в гостиницу «Октябрьская», где их уже ждут ученый Александр Пальмбах, писатель Степан Сарыг-оол.

(Продолжение. Начало в №30 от 8 августа 2014 г.)

«Стихи, рассказы для детей писали Степан Сарыг-оол, Сергей Пюрбю, Олег Саган-оол, Василий Эренчин, Кызыл-Эник Кудажи, Монгуш Кенин-Лопсан и другие писатели Тувы. Но только Леонид Борандаевич целиком посвятил свой талант детям», – вспоминал о своём старшем друге поэт Юрий Кюнзегеш.

Своё первое стихотворение «Тополёк» Чадамба написал в 1933 году, в пятнадцать лет. В лютый мороз подросток жалеет обнажённое деревце, заиндевевшее и запорошенное снегом. Ему кажется, что тополёк весь дрожит, он спрашивает у деревца, как ему помочь: дыханием ли согреть, за пазуху ли спрятать, одеялом ли накрыть?

«Ты – озеро света, прекрасный Азас!» – так писал Леонид Борандаевич Чадамба о горной чаше, из которой черпал поэтическое вдохновение. Он и сам был таким, как озеро его родных тоджинских мест – из света и радости.

Литературные критики называют его основоположником тувинской детской литературы, а ребятишки, с которыми он состоял в переписке и бережно хранил их трогательные письма, считали улыбчивого доброго писателя своим другом.

(Окончание. Начало в №20 от 30 мая 2014 г.)

– Лидия Ананьевна, какие хореографические дисциплины вы сегодня преподаете?

– Сегодня в школе – три отделения. Чтобы пройти всю школу, надо восемь лет проучиться.

На подготовительном отделении, где занимаются дети с пяти лет, иногда – с четырех, веду ритмику, бальный танец, у самых маленьких – гимнастику. У старших ребят на отделении художественно-эстетической направленности – бальный танец, в первом классе классического отделения – ритмику.

Классическое отделение – вотчина Раисы Седиповны Стал-оол, оно – самое сложное, уже во второй половине первого года обучения дети на пуанты встают, начинают танцевать на пальцах. Поэтому всегда объясняю родителям, когда они приводят детей: если хотите, чтобы ребенок классикой занимался, надо три года на подготовительном отделении очень стараться, особенно, если нет ярко выраженных природных данных.

Весна, лето, осень, зима – неизбежный ход жизни. Но восьмилетней Лидочке, завороженной красотой движений танцовщиц в кинофильме «Девичья весна», удалось невозможное: ее весна длится уже пятьдесят три года. Околдованная волшебством пластики, упрямая девочка уже не отступала от выбранного пути.

Лидия Ананьевна Сарбаа – педагог детской хореографической школы Кызыла. 43 года подряд, без перерыва, обучает она воспитанниц и воспитанников тому, чему отдала свое сердце – искусству танца. И сегодня уже бабушки – ее первые ученицы – приводят к ней своих внуков. Им Лидия Ананьевна дает первые уроки пластики и грации, открывая дорогу в балетный мир – мир огромного труда, из которого рождается красота.

(Окончание. Начало в №15 от 25 апреля 2014 года)

– Вера Николаевна, не ощущаете ли вы в названии – Центр русской культуры – некую ограниченность: только одной, и никакой больше?

– Не ощущаю, потому что ее нет. Знаете, когда позвали руководить Центром русской культуры, долго смеялась: «В каком же месте я русская?» Только, наверное, в голове.

Уверена, что не по крови, а по духу русская частичка есть в каждом человеке, который, как и я, родился и вырос в СССР, какой бы национальности он ни был. Да, огромная страна распалась, но всех нас продолжает объединять русский язык. Как бы мы без него понимали друг друга?

Она мечтает о мужском хоре с названием «Земляки», в котором звучали бы голоса представителей всех живущих в Туве национальностей. Какой бы это был могучий хор, какая яркая музыкальная палитра!

Эту свою идею она называет почти безумной – трудно уговорить мужчин участвовать в самодеятельности, но есть шанс, что такой хор все-таки грянет, ведь она обладает ценным качеством – умением ненавязчиво убедить и найти общий язык. Без этого в ее работе никак нельзя, потому что Вера Николаевна Лапшакова – директор Центра русской культуры города Кызыла и одновременно – председатель совета Ассамблеи народов Республики Тыва.

(Окончание. Начало в №11 от 28 марта, №12 от 4 апреля 2014 года)

У каждого мыслящего человека рано или поздно наступает такой период, когда он, отбросив бесконечную повседневную суету, начинает прокручивать в памяти прожитое и анализировать: а что было самым значимым в жизни?

Валентин Георгиевич Тока, прожив восемьдесят четыре года, самыми яркими из них считает четыре – с октября сорок четвертого по июль сорок восьмого, когда был юнгой и матросом. Несколько месяцев из этих четырех лет пришлось на Великую Отечественную войну.

«Только не делайте из меня героя, – снова и снова повторяет ветеран. – Да, я принял присягу в пятнадцать лет, но был не на войне, а только около нее».